ранена, и мне некого винить, кроме себя.
– Пожалуйста, Лана. Нам о многом нужно поговорить. Просто выслушай меня. Ты не голодна? Мы могли бы перекусить. Я…
– Ничего не выйдет, Кэл. Это, – она жестом указывает на нас, – больше не повторится. Ты появляешься здесь и думаешь, что я упаду к твоим ногам. – Она подходит ближе ко мне, демонстративно вздергивая подбородок. – Ты говоришь, что изменился. Может, это действительно так. Но уже слишком поздно. – Она ткнула пальцем мне в грудь. – Я изменилась. Ты не сможешь больше вытирать об меня ноги. Я никогда не стану прежней. В своем письме я говорила серьезно. Часть меня всегда будет любить тебя, но я не хочу этого. Наши отношения закончены. Наша дружба закончилась.
Мои глаза больно жжет. Похоже, мой худший кошмар становится явью.
– Ты должен оставить меня в покое. У меня другая жизнь, и тебя в ней нет.
Глава 7
Лана
Когда я возвращаюсь в общежитие, меня трясет как осиновый лист на ветру. С грохотом распахнув дверь, я оседаю на пол, прижав руку к пульсирующей груди. Слезы катятся по щекам, и я рыдаю от отчаяния. Было очень сложно высказать ему все это. Ложь порождает ложь. Я знала, что попала в цель. Ему было больно, я видела по его глазам. Но это к лучшему. Я не смогу повторить это. Слишком многое поставлено на карту.
Неважно, что я все еще люблю каждый возмутительно великолепный миллиметр Кэлвина Кеннеди – он не может быть моим. И он не захочет этого, когда истина откроется.
– Лана! – вскрикивает Оливия, бросившись ко мне. – Что такое? Что случилось?
– Он приехал сюда ради меня, Лив. Он не ненавидит меня. – Прерывистые рыдания вырываются из моего нутра. Из самых глубин души. – Он сказал, что любит меня.
– Что именно произошло? – Она опускается на пол рядом со мной.
– Он поджидал меня после занятий снаружи.
– Как все прошло?
– Он… он… О, Лив. Он прекрасно выглядит. Он вырос, стал еще великолепнее и, кажется, немного другим. Он был другим. – Я не могу этого отрицать. Эти изменения кажутся практически осязаемыми.
– Теперь твои чувства к нему изменились? – Ее серьезные глаза впиваются в мои.
Я качаю головой.
– Нет. Все по-прежнему. Я все так же люблю его. Так же сильно. – Рыдания вновь вырываются из моей груди, и я даю им волю, прячу лицо в ладони и реву навзрыд.
Лив прижимает меня к груди, и я продолжаю рыдать у нее на плече. Когда моя истерика угасает, я поднимаю на Лив виноватый взгляд.
– Прости, Лив. За ссору, за игнор на всю неделю. Я дерьмовый друг.
– Если ты дерьмовый друг, значит, и я тоже, – возражает она. – Я тоже игнорировала, и у меня не было никакого права судить тебя или говорить что делать.
– Я всю неделю не могла думать ни о чем другом, – признаюсь я, выпрямившись. – Знаю, что должна сказать ему. Всегда это знала. Но не была готова сделать это так скоро.
– Я думаю, это верное решение.
– Как ему объяснить? – Я на мгновение
