В таком случае, примите мои извинения.
Я почувствовала, как краска с щек перекинулась на уши, а затем – на плечи и шею. Хотела просто кивнуть в ответ, а вместо этого глупо замотала головой из стороны в сторону.
– Она вам не ответит. Она не… – начала было мачеха, но блондин резко её перебил:
– Не разговаривает? Я знаю.
А затем снова обратился ко мне:
– Еще раз простите меня, Диана! Всего вам хорошего!
После этих слов он вышел на улицу, сел в свою серебристую, под цвет его глаз и костюма, машину, и уехал. Мачеха и сестры, застыв на месте словно соляные столбы, молча смотрели в окно. Но едва машина скрылась из виду, сразу пришли в себя.
– Ох, ох, ох! «Примите мои извинения»! – передразнила мачеха и скривилась, будто эти слова вкусом походили на лимон: – Тьфу!
Наверное, ее дико задело, что блондин попрощался только со мной.
Я подумала, что сейчас мне здорово влетит, однако мачеха меня удивила.
– Впрочем, пусть катится! Мальчики на побегушках меня не интересуют! Теперь у нас есть дела поважнее. Пойдемте, мои дорогие, наверх, а ты, – повернулась она ко мне, – принеси нам кофе и сэндвичи. Да побыстрее! В комнату Ады.
… Когда я вошла в эту комнату с подносом, Ада лежала на кровати, задрав ноги. Между лодыжками у нее была зажата розовая бархатная подушка, которую она изо всех сил старалась удержать.
Вообще, вся комната Ады была оформлена в розовых тонах – ну прямо рай для Барби (и ад для моих глаз). Одежду, кстати, Ада тоже предпочитала розовую.
Я подошла к пластиковому столику, поставила на него поднос и стала осторожно переставлять чашки с кофе.
Тильда сидела рядом на стуле, а мачеха стояла у окна и смотрела на особняк.
Мне никогда не нравилось это громоздкое здание в американском колониальном стиле, хотя многие были от него в восторге.
Наш коттеджный поселок возник еще до моего рождения. Когда-то в этих местах располагался конный завод. Со временем завод развалился (или его помогли развалить), но, поскольку место было живописное, – вокруг леса и озера, да и от столицы недалеко, – землю выкупил один известный бизнесмен, Иван Сафронов.
Он построил здесь элитный поселок. Себя, конечно, тоже не обидел: в самом лучшем (и уединенном) месте выстроил белоснежную громадину с четырьмя колоннами на фасаде, двумя лестницами, огибающими парадное крыльцо, и просторной верандой с резной мебелью.
Наверное, ему нравилось, сидя на этой веранде по вечерам, представлять себя богатым американским плантатором.
Впрочем, ничего плохого про этого Ивана Сафронова я сказать не могу. Я его и видела-то за всю жизнь всего несколько раз. Хмурый такой мужчина, но спокойный. Невысокого роста, темные волосы с проседью. Жил он в этом доме редко, пару месяцев в году. А после того, как десять лет назад здесь случилось то, что случилось, и вовсе приезжать перестал. И дочка его, Алина, с которой мы в свое время
