заглянуть в него, чтобы увидеть все, что я хочу. Мне приходится сжать челюсти и поджать губы, чтобы не застонать вслух. Вера уже сняла с себя мокрую одежду и теперь избавляется от нижнего белья. Стаскивает бюстгальтер, оглядываясь, и мне приходится бесшумно отступить к входной двери, чтобы не спугнуть ее. Через секунду я снова пялюсь в зеркало на упругую попку, которую Порочный Ангел пакует в мои спортивные штаны. Вера стоит спиной, но когда она поднимает руки, чтобы надеть футболку, я вижу очертания боковой части груди, которая колышется от ее движений. Мне приходится сжать головку каменного члена, чтобы хоть немного успокоить желание. Меня аж трясет, так хочется забить на все, ворваться сначала в ванную, а потом и в саму Веру. Как только она опускает футболку, я быстро выхожу из спальни, а потом стучу в дверь и приоткрываю ее. Кричу с порога:
– Вера, можно?
Я клоун, да. Но чего не сделаешь ради достижения цели?
– Да, Тимур, входи.
Она, кажется, окончательно перешла на «ты». Наконец-то. Я вхожу в комнату как раз в тот момент, когда Вера покидает ванную, держа перед собой мокрую одежду.
– Я могу развесить это в твоей ванной?
– Давай я закину в сушилку.
Вера прижимает одежду ближе к себе, а я, как завороженный, смотрю на ее грудь, контуры которой отлично просматриваются под моей футболкой. Да что ж за пиздец такой? Груди я, что ли, никогда не видел?! Бесит, что меня так тянет именно к ее сиськам. Надо уже трахнуть ее и выкинуть из своей головы.
– Да брось. Давай. Обещаю не нюхать твои трусики, – с улыбкой произношу я, и щеки Веры покрываются легким, едва заметным румянцем. Мне нравится.
– Я ничего такого и не думала.
– Men förgäves. Det skulle vara värt det[4].
Вера смущенно улыбается, а я «перевожу» свои слова:
– Прости, все время забываю, что ты не знаешь шведского. – Нет, я это прекрасно помню и нагло пользуюсь. – Я сказал, что тебе не о чем волноваться.
– Интересный язык, – говорит Вера, протягивая мне свою одежду. Интересный – не то слово.
– Согласен. Спускайся вниз, я закину вещи сушиться и попрошу принести тебе чай.
– Я думала, чтобы согреться, в Швеции пьют Глёгг.
– А ты подготовилась.
– Я же должна понимать, с кем буду работать.
Я понижаю голос и с абсолютно серьезным лицом произношу:
– Не надо понимать, Вера. Просто прими и смирись.
Выражение ее лица тоже становится серьезным.
– Что это должно значить?
– Не обращай внимания, – снова говорю бодрым голосом, вводя Веру в ступор переменами с своем поведении. – Я пошутил.
– А, ладно, – произносит она таким тоном, будто пытается понять меня или уловить, что со мной не так.
А со мной все не так. Начиная от ненависти к отцу и заканчивая желанием трахнуть
А зря. Стоило бы, – швед.
