случилось, однако… больше я ничего не помню. Стало темно. Вот и все.
«И я этому очень рада!» – чуть не сорвалось у меня с губ.
– Ты вылетела из машины через окно и…
– Прекратите! – зажмурившись, я закрыла ладонями уши, будто маленький ребенок. – Не желаю об этом слышать.
Довольно. Это куда больше, чем я хотела знать. Больше, чем могла вынести.
Больно. Это чересчур.
Как здорово, что тогда мир вокруг заволокла тьма, что я не помнила, как выпала из машины, как, наверное, рухнула на дорогу. Я рада, что не видела всего происходившего с машиной, с друзьями. Рада, что не чувствовала сковывавший меня холод той ночи, что не задавалась вопросом, сколько времени пройдет прежде, чем встанет солнце или нас найдут. Не мучилась тревогой за друзей. Я не хотела представлять, как лежала там, истекая кровью, плача, в страхе, что меня вот-вот переедет машина. Я была в сознании, просто потом все забыла, или сразу отключилась? От удара или от боли?
Не хочу это знать. Это слишком, слишком, слишком.
Я не хотела думать и переживать все случившееся снова. Надеялась, что воспоминания об этом никогда не обрушатся на меня. Боли в ногах, плечах, голове вполне достаточно. Боли, пульсировавшей за ребрами, и снаружи, и внутри груди.
Бум-бум, бум-бум, бум-бум.
Этой боли хватит, другой мне не нужно. Не нужно!
С губ сорвался тихий всхлип – он будто разорвал меня пополам и соединил снова, – но я подавила его в зародыше. Проглотила и спрятала.
Я быстро смахнула незаметно покатившуюся по щеке слезу. Затем будто на автомате убрала прядь, упавшую на лоб.
Взгляд незнакомца я чувствовала очень отчетливо. Возможно, я была чересчур резкой или недоверчивой. Надеюсь, что он отнесся к этому с пониманием.
Я почти все забыла, но авария оставила неизгладимый след, вонзила когти в мой мир. Этого знания достаточно. Мне не нужно помнить леденящие кровь чувства, которые я испытывала той ночью, я могу их представить.
– Если у тебя возникнут вопросы или что-нибудь случится, свяжись, пожалуйста, со мной или моей коллегой. У твоих родителей есть наши визитки, – перевел тему полицейский, чему я никак не препятствовала.
Он встал, отнес стул на место, взялся широкой ладонью за ручку двери, и тут я остановила его:
– У Тима теперь проблемы?
Полицейский нерешительно обернулся:
– Против него возбуждено уголовное дело. Авария серьезная, поэтому штрафом и несколькими допросами дело не обойдется. Разбирательство займет несколько недель, а затем Тима лишат водительских прав. Доброго дня, Нора.
– До свидания, – прошептала я в оцепенении.
Слова полицейского эхом отдавались в голове и никак не затихали.
Как такое могло произойти? Как мы это допустили?
Я опустила голову на подушку. Кажется, мне тяжело даже просто находиться в сознании, тело очень устало.
