align="center">3. «Perrier» на вынос
Кусочки льда холодят пальцы, только я медленно перекладываю самые крупные из ведёрка в полотенце, а потом, прикладываю к голове, выдыхая со стоном облегчения. Справа раздается такой же – мы с Бри умираем, сгорая от стыда. Не знаю, как она, а я точно. Обе не помним каким образом вчера очутились дома, кто нас привез и уложил спать. Ничего не хочется вспоминать, да и в голове стоит такой треск, что любая попытка хоть о чем-то думать отзывается болезненным лязганьем. Будто внутри черепной коробки не мозг, а ржавый механизм, который вот-вот развалится. Нащупываю горлышко бутылки с водой, без слов передаю ее подруге, из следующей пью сама, проклиная и Бришку, и себя, и предстоящий разговор с родителями. Вряд ли они спустят произошедшее на тормозах. Сабрине, естественно, ничего не скажут. Она чокнутая, в чем теперь даже у меня не осталось сомнений, а мне надо придумать хоть какое-то оправдание. Господи, хоть бы это папа нас забрал. Он не будет на меня сильно ругаться и не даст этого сделать маме.
– Лизи, я сейчас умру…
– Ш-ш-ш!
Как я ее понимаю. От любого звука шестерёнки в голове лязгают, засыпая все вокруг себя острыми хлопьями ржавчины. Допиваю воду, роняю бутылку на пол, мимо коврика – синхронно стонем от звонкого удара стекла о паркет и другие бутылки.
– Ещё? – спрашиваю, морщась от собственного голоса.
– Угу.
Пальцы вновь погружаются в изрядно подтаявший лед, выискивая среди него спасительную воду. Пусто.
– Последние выпили, – шепчу, проводя мокрой ладонью по щекам.
– Ненавидишь меня?
– Да.
– И я, – Бри тяжело вздыхает, нащупывает мою ладонь и едва ощутимо сжимает. – Прости.
– Забыли, – в ответ шевелю пальцами. Подушечкой указательного пальца натыкаюсь на что-то шершавое, Бри болезненно стонет. Приоткрываю один глаз, поднимаю руку подруги и усмехаюсь, морщась от боли в висках. – Кажется ты вчера подралась.
– О-о-о, не помню. А ты?
Рассматриваю свои руки и дёргаю головой:
– Я нет.
– Хоть кто-то из нас нормальный.
А вот в этом я очень сомневаюсь. Моя нормальность закончилась в тот момент, когда я согласилась явиться на эту вечеринку. Будь она проклята.
Двери в комнату бесшумно открываются, лишь лёгкое шевеление задернутых наглухо штор выдает появление ещё одного человека. По шагам узнаю Алевтину – она умудряется даже на каблуках ходить так, что при всем желании не услышишь. Аккуратно забирает ведёрко со льдом, на его место ставит новое и подкатывает к кровати столик с завтраком.
– Аленька, – окликаю ее пока не ушла. – Кто нас вчера привез?
– Михаилу Васильевичу позвонили и он отправил за вами Андрюшу, Елизавета Михайловна.
– А мама? Мама нас видела?
– Нет,
