глаза, и я в который раз подумала, что мы одного роста именно для того, чтобы все время замечать глаза другого перед собой.
– Почему ты уехала со мной? – спросил он ночью, когда удар колокола донесся до нас уже в третий раз.
– Ты меня уже спрашивал.
– Ага. Ты не ответила.
– Хотела в Париж.
Он посмотрел на меня через полоску света, которая падала из-за шторы на кровать, пожал плечами.
– Ты останешься со мной?
– Je resterai.
4. Джонатан. Un jour
Она уходила тогда из зала, держась очень прямо, задирая голову, но даже спина ее была такая несчастная, что у меня заныло внутри. Я не мог успокоиться.
– Jonathan, what's it? – Реда кивнул на мой саппорт.
– The knee, – ответил я коротко.
– Ligaments? You can sit, – он кивнул на партер.
– I'm OK, nothing serious! – испугался я.
– Sit down, – повторил Реда спокойно. – Please be seated.
Я спустился в партер и стал растирать ногу, глядя, как все остальные снова прогоняют Avoir. Беспокоиться, что я не выучу эти два притопа и три прихлопа, смысла не было. И так очевидно, что это композиция на бис, и никто не будет присматриваться, насколько ярко мы попадаем в акцент. Танцем это не стоило называть. Просто композитор написал финальную веселую песню, которая без конца будет звучать из кафе, окон машин и в плеерах фанатов РиДжа.
Я представил себя Мартой. Вот я, никогда не видевший ни один мюзикл, смотрю это первый раз.
Ничего красивого. Вот Verone – это красиво, этот падающий свет, наши драки, поклоны принцу Вероны, акробатика. А Avoir – ничего такого. Все танцуют как хотят. Вернее, пританцовывают. Зато хочется подпевать, ритм простой, как пять копеек, и все счастливые. Текст… да, она что-то сказала про текст. В двадцать лет до утра меняют тела и руки. «Ты мне врешь, у тебя пресс». Глупости. Как будто тело на что-то влияет. Ну ладно, дома поговорим. У меня были не такие двадцать. В двадцать лет я уже три года как работал в Михайловском, посылал резюме и видео то в Израиль, то в Бостон, то еще куда-нибудь, но сил на перемены в жизни все еще не было.
После репетиции я ехал домой, не снимая саппорт, – врач велел носить его неделю. Еще мне дали дополнительный выходной, так что меня ждали три дня отдыха. Можно было поехать в Версаль, – она точно еще не была там. Можно было день посвятить йоге, – и надо найти для Марты занятия по йоге, она всегда смотрит, как я разминаюсь, просто стесняется делать то же. Можно, в конце концов, весь день проваляться дома, поговорить с ней, не вставать до обеда… три выходных, как вовремя растянулись эти связки!
Дома ее не было.
Я сначала даже решил, что ошибся двором, до такой степени странно было увидеть темные окна второго этажа. Все эти два месяца каждый вечер я заставал ее дома, ничем не занятую, и день мой начинался и заканчивался на той минуте, когда она заплетала свою русалочью косу перед зеркалом, стоя ко мне спиной.
Ничего особенного, просто она вышла в булочную. В магазин.
