не трудно прекратить.
– Думаешь, я ей нравлюсь? – о боже, ну вот опять, почему он такой дурак? Разве только что не было и так все понятно?
– Уверена, что нет, – честно ответила я, но Николас недоверчиво покосился на меня. Ну естественно, он так отступать не привык. И, небось, воображает, что я это только из ревности говорю. И хорошо, я посмеюсь, наблюдая за этой битвой носорогов.
– Ну нет уж, я так просто сдаваться не умею, падет и этот бастион, – вполне ожидаемо ответил он.
– Ага, жди, – хмыкнула я.
– Она что, такая неприступная?
– Не знаю точно, – я что, в ее постели сплю, чтобы знать, что там Танни творила? – но одно про Танни мне известно – если ты ей не понравился сразу, то шансов ноль. Люди ей либо нравятся, либо нет.
– Любую можно завоевать, главное, правильно выбрать тактику, – уверенно сказал Николас. Фу, какой он все-таки напыщенный, как я могла с ним спать? Думаю, он всегда убеждался в правдивости этого постулата. Но не в этот раз.
– Мой тебе дружеский совет – лучше даже не начинай. Потратишь силы и время, толку не будет, – искренне произнесла я.
– А если будет?
– Твой выбор, но я знаю, что не будет.
Собственно, мои слова оказались пророческими, Николас еще долго не унимался, но безрезультатно. Впрочем, я за этой историей без особого интереса наблюдала, первые месяцы обучения – то еще удовольствие. Знаю только, что они впоследствии умудрились с Танни остаться друзьями, хотя я лично слышала, как она его послала. Матом, что означает, что он ее окончательно достал, обычно Танни хамит завуалированно. Ни от кого другого он бы этого не стерпел, но почему-то стерпел от Танни. Может, не все так просто было в его отношении к ней? Без понятия. Но то, что многие западали на голос Танни – это точно.
– Слушай, а почему ты не пойдешь учиться петь? – поинтересовалась я как-то у Танни. Мы стояли у окна, она что-то мурлыкала, и даже в этом мурлыкании было нечто, заставлявшее людей прислушиваться. Парни рядом у подоконника становились все ближе и ближе к нам. Уже поглядывали на нее определенно с целью заговорить, нужен был только один ответный взгляд. Но Танни не обращала внимания.
– Потому что я уже умею петь.
– Я имела в виду – делать это профессионально.
Танни задумчиво потрогала стекло.
– Бенедикт, ты что, думаешь, если у меня будет диплом певицы я стану петь лучше?
– Нет, – честно сказала я, Танни поет великолепно, главное, что есть в ее пении – голос, который хочется слушать и слушать, стоит ему остановиться, как хочется просить «продолжай, продолжай, пожалуйста!» – зато тебя научат петь оперу. «Фигаро тут! Фигаро там! Фигаро здееееееесь!» – заголосила я, и Танни захлебнулась смехом, вышло у меня довольно фальшиво, и, как любое фальшивое пение, громко. Парни рядом неуверенно засмеялись, и я им подмигнула.
– Нет уж, не надо мне такого.
– А что? Раздобреешь на тридцать кило и станешь такая
