поставила бокал на каменную стойку, и он хрустко звякнул. А что, если… Ева открыла футляр, достала скрипку. Вальс «Радость любви» Крейслера… Его она должна была играть сегодня.
Ева закрыла глаза и заиграла негромко. Она старалась стать незаметной и неуслышанной, скользила смычком по струнам, впитывая музыку в себя и словно бы не позволяя ей распространяться во внешний мир. Так курильщик втягивает дым сигареты и тайком выдыхает его тонкой струйкой прямо в воздуховод ванной комнаты, чтобы семья не услышала запах…
Она играла лишь для себя одной – на этой счастливой волне, на бесконечном мажоре, на стремительной радости. Как если бы в каждом движении и в каждом звуке рождалась сама жизнь.
Ева закончила, опустила смычок и открыла глаза. От удивления и восторга она прикрыла рот рукой и негромко охнула. Вокруг нее собрались люди. Зрители. Слушатели. Если бы она играла в небольшом зале, то можно было бы с уверенностью сказать, что она собрала аншлаг. И в первые мгновения в воцарившейся тишине было слышно только, как звякнула чашка о блюдечко в чьих-то руках. А затем Еву оглушили аплодисменты, словно после долгой духоты пошел свежий и уверенный в своей своевременности ливень. И Ева ожила в нем, и дышать стало легче и свободнее. Музыканты из «Камертона» стояли в первом ряду и восхищенно кивали и улыбались, а Настя сунула в рот два пальца и залихватски засвистела:
– Ева, ты офигенная! Надо как-нибудь сыграть вместе!
…Видимо, не сыграют. Не суждено, не сбудется. И аплодировать они ей никогда уже не будут, и свистеть восхищенно, и говорить, что она офигенная. Ева все прошляпила! Да, вот оно – то самое слово. Про-шля-пи-ла! Дура… Какая же дура…
– Таким образом, у нас три кандидата, – подытожил Майкл, обращаясь к Насте, Юлию и Ивану Ильичу, собравшимся кружком.
– Ой ли? Прям вот три? И кто же это? – хмыкнула Настя.
– Арсений, Виолетта и Ева, – спокойно ответил Майкл.
– Мы же вроде решили уже насчет Евы? Или нет? – недоуменно пожал плечами и скривился Иван Ильич.
– Или нет, – твердо ответил Майкл. – Я думаю, будем голосовать. Вот прям в этой шляпе… С чужого плеча. – И Майкл поднял с пола оставленную сбежавшей Евой шляпу.
– Прям сюда кладите бумажки с именами выбранного вами кандидата.
– Выборы? – улыбнулся Юлий и повел бровью.
– И как всегда, свободные и неподкупные! – хохотнула Настя.
Настя отсела в сторонку, повернулась спиной к остальным, чтобы думать не мешали. Господи, как же хочется кофе! И лета, и моря, и чтобы уже поскорее закончилась вся эта бодяга с поисками скрипача. Да, надо ускориться. Настя начала выводить имя на белой бумаге, но ручка отказывалась писать. Как всегда, очень вовремя. «Очень вовремя…» – Настя грустно усмехнулась…
…Маленький актовый зал детского дома. Насте семь. Уже четыре года она живет тут с тех пор, как мать лишили родительских прав, а отец… Отец канул в небытие еще до Настиного рождения. В зале
