style="font-size:15px;"> – Ты играешь с огнем.
– Скорее со льдом. А ты говоришь, как киношный злодей.
Собиравшийся продолжать Торн на мгновение замолкает, зато я больше молчать не намерена.
– Когда я была в Рагране, Арден был единственным, кто говорил со мной нормально. Единственным, кто не имел каких-то скрытых мотивов и не рычал на меня так, что мне грозило родить прямо сейчас. Он рассказал мне обо всем, что меня ждет. Честно. К сожалению, я его не послушала. Арден просил меня вернуться в Ферверн, говорил, что только здесь я буду в безопасности. Именно поэтому я хочу в наставники его, Торн. Потому что ему я верю. И считаю, что Льдинка будет в безопасности только с ним. Как я уже сказала, безопасность моей дочери – превыше всего. Поэтому, если у тебя есть аргументы, по которым мне не стоит ему доверять, я внимательно слушаю.
Нас тоже внимательно слушают. Двое. Две пары глаз уставились на нас – Гринни и Верраж сидят бок о бок и сопят. Даже не представляю, сколько им придется так сидеть, а мне так стоять, но ничего. Я терпеливая.
Подожду.
Зрачки Торна едва уловимо подергиваются, заостряясь кверху и книзу, но звериными так и не становятся. Наконец он произносит:
– Арден в тюрьме.
– Я знаю.
Когда я просила в его наставники, я не задумывалась о том, что буду говорить. Но вот что удивительно – слова приходят сами собой.
– Откуда? – Голос Торна становится еще холоднее.
«От дракона», – хочется сказать мне. Вместо этого я отвечаю:
– Мне звонил отец Эллегрин Рэгстерн. Просил передать, что его дочь очень встревожена по этому поводу и что я должна сделать все, что от меня зависит, чтобы заставить тебя передумать. Именно тогда я тебя набрала, Торн.
– Ты звонила мне, чтобы просить за него?
– Да.
Его зрачки все-таки вытягиваются в вертикаль, и в этот момент Гринни с Верражем пригибаются к полу, а у меня по коже прокатывается пламя. Знакомое пламя, только с утроенной силой, и что-то с не менее яростной силой отзывается на это пламя внутри.
– Он отказался выполнить мой приказ.
– Какой?
– Это не имеет значения. Тот, кто не подчиняется приказам, будучи на военной службе, потенциально опасен.
– Еще как имеет, Торн. Жизнь – это не военная служба, и мы не на войне. Но ты, похоже, считаешь, что все только и обязаны делать, что исполнять твои приказы. – Слова срываются с губ – видимо, той самой силой, что швыряет меня к нему. Я приближаюсь почти вплотную, обжигаясь о лед его глаз. – Но это так не работает.
– А как это работает? – «Р» получается рычащей, возможно, именно поэтому внутри тоже рождается рычание. Рычание, а еще желание сократить оставшийся между нами минимум на уровне тел и огней. За несколько мгновений до этого я отступаю назад.
– По-разному, – говорю я. – У всех по-разному, Торн. В разговорах. В компромиссах. В откровенности.
Стягиваю пальто и бросаю его поверх покрывала на
