они убивают, когда только меня обижают, так что можешь не переживать.
– Понял. Буду знать, – задумчиво протянул спортсмен, почесав затылок, а потом вдруг сказал: – Так вот в чем дело! Понимаю тогда, почему ты неинтересна Олегу.
Парень вылил на нее «добрую» информацию, не замечая, как застыла Горынова, на секунду отведя глаза в сторону. В груди появилась боль… Когда сам знаешь, это не столь бьет по самолюбию, а если информируют другие, начинаешь воспринимать иначе и сильнее. Василиса старалась не выдавать своих эмоций, но все равно на ее лице читалась растерянность, ведь не ожидала такого замечания, тем более она никогда не показывала своих чувств на людях, как и объекту своей симпатии.
Парень вдруг нахмурился и, посмотрев по сторонам, как будто проверял, не подслушивают ли их, убежденно заверил:
– Тебе он нравится, да?
– Ты по какому вопросу подсел? – резко спросила девушка, не собираясь не перед кем отчитываться. Тем более перед недругом Кощеева.
– Ладно, признаюсь. Но тогда… в ответ… жду честного ответа, – с самым доверчивым лицом прошептал он.
– А ты можешь сказать, что тебе нужно и не трогать меня?! – выдала девушка чуть громче, чем положено. Не успела закончить фразу, и подумать, что переборщила с тоном, как послышался недовольный возглас, похожий на рычание:
– Молодые люди, выйдите туда, где вам будет удобно общаться. Здесь должна быть тишина.
Обычно это первое самое доброе пожелание Веры Петровны, потом она довольно грубо выпроваживала, свято соблюдая тишину в своем святилище. И такое отношение ко всем. Год назад весь институт гудел, когда она сцепилась с молодой преподавательницей, посмевшей разговаривать по телефону. Был скандал, где правой вышла Сринская, и все закончилось нормально, только теперь две женщины не общаются, а остальные остерегаются не соблюдать условия посещения библиотеки.
Собрались нарушители довольно быстро. Вышли из библиотеки и с облегчением выдохнули, считая, что легко отделались. Девушка накинула рюкзак на плечо и пошла, как вдруг ощутила прикосновение к руке. Резко развернувшись, уставилась в темно-карие глаза Морозова, довольного и счастливого, что не описать словами, и отчетливо отчеканила:
– Так, ручонки свои убрал. Все же не нужно забывать, что я воспитывалась в семье братьев.
– Да! Извини, – воскликнул он, улыбаясь как кошак, поднимая руки вверх, вертя кистями. – Хотел рюкзак понести.
Василиса пораженно застыла на одном месте. Посмотрела на парня, считая, что он однозначно нездоров, а потом по сторонам, с подозрением, что их снимают для всенародного прикола, и сухо поинтересовалась:
– Не заболел, случайно? А то можно в медпункт, если Раиса Ивановна еще там. В принципе можно и в нашу больницу…
Парень сконфузился и пошел вперед, бурча себе под нос:
– Странная… совсем непонятная. Надо же, как подфартило…
Девушка последовала за ним в полной уверенности, что у спортсмена нет мозгов, чем объясняются
