всё больше и даже с угрозой громыхнула тележкой, из которой как пушка у танка торчала длинная палка колбасы. – А она мне ещё трындит! Живее, живее! Я тут сварюсь сейчас! Мне домой нужно, а я торчу в этой очереди!
– Женщина, вы не кричите, пожалуйста, – подал голос Вадим, чувствуя, что голова скоро взорвётся от диких воплей.
– Я? Это я кррриичу? Я? – она невероятно проворно для такой комплекции развернулась, толкнув парня квадратным задом так, что он едва не потерял равновесие, налетев на стоявших сзади. – Это я кричу-у-у? Вот хам!
Вадим почувствовал, как внутри всё натянулось, будто струна, в глазах потемнело, а сердце заколотилось бешеным зверьком. Захотелось поставить на место наглую бабу, кинуть в неё мандаринами или хотя бы облить минералкой!
Но вместо этого парень просто вытаращил глаза, понимая, что потерял дар речи от всех воплей. Он не мог знать, чем закончится эпическая разборка в очереди, поэтому просто стоял и моргал.
Неловко. Неуклюже моргал, словно грубость женщины отключила в нём все остальные способности.
Вместо него ответили люди.
– Да что вы разорались, я не пойму?
– Женщина, замолчите, наконец! Всем душно и всем домой!
– Вы чего скандалите тут?
– Давайте эту бабу вытурим отсюда – пусть охолонёт на улице!
– Вот-вот! Все мозги дурью заплыли от ЖРАНЬЯ! ДУРЫНДА ЗАЖРАВШАЯСЯ!
Вадим понял, что сейчас случится что-то жуткое и покрепче схватил корзинку. Лица людей покраснели, кассирша стала лихорадочно стучать по кнопкам аппарата и даже Новогодняя Ёлка, украшенная надписью «Ласковая Липушка – с любовью!» замигала тревожными огнями, будто предупреждая.
Скандалистка, а может быть, даже продуктовая инквизиторша или колбасный олигарх (кто её знает – вон сколько мяса понабрала) угрожающе громыхнула тележкой, крякнула, расставила пошире ноги и, зловеще прищурившись, опустила руку в корзину, оглядев столпившихся людей диким взглядом, будто собиралась всех съесть живьём.
«Ласковая Липушка» содрогнулась в ожидании чего-то жуткого.
В суматохе никто не заметил девушку с малышом, которые пробирались зачем-то к горящему праздничными украшениями залу.
Инквизиторша медленно, будто в кошмарном сне, вытаскивала руку из тележки на глазах у затаивших дыхание посетителей. Никто из них не мог предугадать, что случится затем.
– Ма-а-ама! Ма-а-а-ам! Это же Ёйка-а-а!
Очередь замерла. Люди, готовые к очередному скандалу, драке или даже колбасному апокалипсису, застыли, словно замороженные новогодним волшебством. Кассирша перестала стучать по кнопкам, оглянувшись.
Перед усыпанной шарами и гирляндами лесной красавицей стоял малыш, держа за руку маму и улыбаясь во весь ротик. Огромные глаза ребёнка светились таким торжеством, словно прямо перед ним появились все возможные и невозможные Чудеса Света.
Сначала улыбнулась кассирша, затем Вадим.
– Это Ёйка-а-а!
