была непреклонна, словно хрупкое деревце, которое повалилось при первом же порыве ветра, но Айви скорее походила на мельницу: она умела любить и была готова терять, но никогда бы не вышла замуж за Шэня Линя с морщинистым лбом и носом картошкой. Жизненный догмат Мэйфэн был ей не по душе. Любовь должна жить сама по себе, а не ради грин-карты для твоей сестры и матери.
Глава 5
Айви в нос ударил сырой запах пота, масла и вареной капусты, всего за пару секунд так въевшийся в одежду и волосы так что, когда она собрала волосы в хвост, ей показалось, будто эту вонь источает ее собственное тело. Суньжи Чжао должна была встретить ее в зоне выдачи багажа. Правда, Айви поняла, что понятия не имеет, как выглядит двоюродная сестра отца. Толпа состояла исключительно из мельтешащих перед стойкой с перевязанными чемоданами черноволосых людей, и Айви просто физически перестала их различать. Она взглянула на шеренгу тучных вспотевших мужчин в черных костюмах, держащих белые таблички с именами прилетевших, и попыталась найти надпись со своим китайским именем: Линь Цзиюань.
– Айви! – вдруг послышался чей-то голос.
Она обернулась. К ней приближалась высокая женщина в белом поло, таких же брюках и босоножках с завязками. На довольно длинном носу у нее были водружены огромные солнцезащитные очки с белой оправой, украшенной блестками.
– Как ты выросла! – воскликнула она на идеальном английском, растянув ярко-красные губы, накрашенные в форме клубники. Волосы женщины были аккуратно уложены волнами, как у звезд старого Голливуда, фотографиями которых украшали дверцы школьных шкафчиков близняшки и Лиза Джонсон.
– Как вы меня узнали?
– Шэнь прислал фотографию. И вообще – взгляни на себя. Даже продавщица сразу поймет, что ты не из местных. Держи ухо востро: тебя запросто могут надуть. – Суньжи сняла очки, и ее глаза сузились как два полумесяца. – Ты пошла не в Шэня. Какие большие глаза! Похожа на свою мать в молодости.
Она предложила перейти на «ты», поинтересовалась полетом и здоровьем семьи и извинилась за невыносимую жару. Они подошли к стоянке, где их уже ждал парковщик, пригнавший серый «мерседес» с плавными изгибами кузова: с похожими машинками любил играть Остин. Мужчина вручил Суньжи ключи, пробормотав что-то про импортные автомобили, на что она любезно ответила: «Германия».
Суньжи водила быстро и нетерпеливо, как мужчина: положив ухоженные руки на руль, обтянутый кожей цвета спелого грейпфрута, она умело протискивалась между рядами пыльных машин и скутеров, на некоторых из них умещалось по четыре человека. Она поставила кассету с фольклорной музыкой и сказала, что еще в студенчестве купила ее у какого-то уличного музыканта в Дублине. Под оживленные звуки скрипки и флейт Айви принялась представлять румяных деревенских девушек в накрахмаленных клетчатых платьях и узких коричневых ботиночках, – странное дополнение к дороге, над которой висит дымка от проезжающих мимо старых автобусов с почерневшими от сажи окнами, похожими на испачканные
