кабинет, Ивона вошла и по обыкновению испытала благодарность судьбе. Как же она соскучилась по работе!
Пусть у нее не сложилось с мужчиной, с семьей, и писатель из нее вряд ли получится, зато у нее есть самая лучшая в мире работа!
В коридоре топали, перекрикивались, и у Ивоны возникло чувство отрезанности от мира. Она распахнула дверь и вернулась к столу. Так-то лучше.
Чьи-то шаги замерли перед распахнутой дверью.
– Привет! – удивилась Катерина. – Ты что, уже из отпуска?
– Да. – Ивона счастливо улыбалась, вдыхая воздух редакции, настоянный на фактах и домыслах, которые бывают интересней фактов.
– Ужас какой, – натурально испугалась Катерина. – Вот время несется!
Блуждая рассеянным взглядом по лицу Катерины, Ивона попросила:
– Кать, слушай, дай мне телефон твоего стилиста.
Серикова сфотографировала Ивону женским оценивающим взглядом с головы до ног и заключила:
– Давно пора. Вернусь, поболтаем.
Катерина умчалась, а Ивона достала пудреницу и посмотрелась в зеркальце. Она в порядке. И вид у нее рабочий. И ей не нужен стилист. Это Капитолина просила взять у Сериковой его телефон. Зачем, не сказала, но уже дважды за утро напомнила о своей просьбе.
Петкова сунула пудреницу в сумку, закрыла кабинет и отправилась с визитом к Соловьевой.
В кабинете главвреда Ивону посетило дежавю: снова выпускающей была Кузина.
– Будто и не была в отпуске, – не замедлила прокомментировать Соловьева. – Бледная и тощая, какой уехала, такой и вернулась. Понравилось тебе хоть в этом «Белом озере»?
– Нормально, – односложно ответила Ивона. У нее было чувство, что она не из отпуска вышла, а с больничного.
Ивона ждала, что Соловьева задаст следующий вопрос. «У тебя есть что-нибудь?». Отпуск отпуском, а работа важнее всего.
Сама Соловьева не покинула рабочее место даже с переломом руки. И на следующий день после похорон мужа уже сидела в своем
кресле.
– У тебя есть что-нибудь? – не подвела Соловьева.
– Да, там материал подвернулся, – успокоила ее Ивона.
– Кадр сделаешь мне в программу? – обрадовалась Кузина.
– Сейчас с Ленсанной обсудим.
Пиликнул факс, Соловьева нажала на старт и показала Ивоне на стул.
– Посиди, мы сейчас закончим.
Соловьева всегда делала несколько дел одновременно: пока собирали программу, успевала читать, разговаривать (чаще – ругаться) и слушать очередной выпуск новостей или какую-нибудь передачу.
В распахнутое окно вливалась утренняя прохлада.
Петкова устроилась спиной к окну и против желания прислушалась: из приемника звучал сипловатый тенор Виталия Спицына – он был в прямом эфире. Спицын и сам не был Златоустом, и собеседника нашел такого же, чиновника из администрации. Совместными усилиями они
