любил маму, и после смерти жены, оставшись вдвоем с дочерью, дарил ей всю свою нерастраченную любовь. Когда папа наконец во второй раз женился, молодая жена невзлюбила Машеньку. Она тупо, по-бабски, ревновала мужа ко всем женщинам, и к падчерице в том числе.
Слабохарактерный папа начал выпивать. Пьяненький, он еще больше любил всех на свете, а молодая жена гнала его и страшно ругалась. Папа уходил в комнату к дочери и там засыпал тихонько на ее кровати. Свернувшись в кресле, Машенька спала рядом, оберегая его, и от этого любила своего отца еще сильнее.
Еще Маша любила Италию. Любила сильной неразделенной любовью. Пришедший с большим опозданием на российское телевидение оскароносный фильм «Римские каникулы» оставил неизгладимый след в сердце романтичной девушки. У Маши не было видеомагнитофона, но, достав где-то кассету, она несколько раз пересматривала фильм у своей более состоятельной подруги. Ночами она представляла себя на месте принцессы Анны. В своих мечтах она бродила по прекрасным улочкам Вечного города, пила шампанское в маленьком кафе с видом на Пантеон, знакомилась с красавцем журналистом из Америки и без оглядки носилась с ним на мотороллере по узким древним улицам столицы прекрасной далекой Италии. Еще она знала, что в Италии всегда тепло, есть синее море и вечнозеленые пальмы, и от этого ее любовь к этой стране становилась еще сильнее.
Окончив школу, Маша, как и многие тысячи провинциальных девчонок, уехала в Москву поступать в театральный институт и, как многие, не поступила. Домой, в маленький городок Ивановской области, возвращаться не захотелось, и осталась Машенька в Москве. Сняла на последние денежки вдвоем с подружкой квартирку недалеко от метро и начала поиски работы. Столица не жаловала провинциалок. Полы мыть или горшки за больными выносить не хотелось, а другой работы не предлагали. Придя домой после очередного неудавшегося собеседования, Маша не обнаружила ни подружки, ни ее вещей, зато посреди комнаты возвышалась грозная хозяйка, а в руках у нее – Машин паспорт. Оказалось, что девчонки должны оплату за последние два месяца, и пока деньги Маша не отдаст, паспорта не получит, а если сбежит, то хозяйка заявит в милицию, и посадят тогда Машу в тюрьму.
– Я не могу найти работу! – попробовала разжалобить сердитую тетку Маша.
– Ладно, я что-нибудь придумаю, если кобениться не будешь, – сказала хозяйка.
Вот тогда и появился в квартирке Артурчик. Длинный, с зализанными, завязанными на затылке в узел волосами и такими же зализанными манерами, в облегающих синих брючках и рыжей курточке, Артурчик долго пытал Машеньку разными неприличными вопросами. Выяснив, что у Маши до сих не было мужчин, Артурчик сильно обрадовался и уже вечером пришел вместе с толстым лысым дядькой. Дядька был одет в дорогой костюм, лакированные туфли и представился ректором одного из московских институтов. Артурчик сказал, что если Маша будет себя хорошо вести, то ректор заплатит все ее долги и поможет поступить в институт.
«Про институт врет, – сразу поняла Маша, но промолчала, – главное, чтобы долги заплатил».
Дядька остался на ночь. В эту ночь было больно и противно, но Маша все стерпела и даже потом почти не плакала. Она просто решила, что так надо, и в тюрьме намного хуже. Дядька появлялся еще несколько раз и действительно заплатил все ее долги и даже давал Маше небольшие деньги на жизнь, но про институт ни разу ничего не говорил. Потом дядька исчез. Когда деньги кончились, Маша сама позвонила Артурчику.
– Не грусти, солнышко, мы найдем тебе нового дядьку, – сказал Артурчик.
– Я не хочу больше дядьку, – отрезала Маша.
– А чего же ты хочешь, солнышко? – ласково спросил сутенер.
– Я замуж хочу, за итальянца! – неожиданно для самой себя сказала Маша.
– За итальянца? Это серьезно. Это тебе в «Метрополь» надо или в «Националь», не меньше! Ну, можно попробовать.
Артурчик хорошо относился к Маше. Провинциальная куколка не была похожа на алчных девиц, требующих все и сразу. Тем более, что он и так уже немало на ней заработал.
Вечером Артурчик посадил ее в машину и отвез в гостиницу «Националь». Гостиница поразила Машу своей помпезной позолоченной роскошью, каменными Аполлонами, поддерживающими потолок в холле, и вышколенными швейцарами. Упитанная, с необъятной грудью тетка с колючими, цепкими глазами оглядела Машу со всех сторон и сказала Артурчику:
– Ты кого мне привел? Ее место на улице или на вокзале, а не в «Национале».
Артурчик отвел тетку в сторону. Маша слышала только обрывки разговора.
– Ты не понимаешь! Маленькие женщины созданы для любви. Твои модели уже всем надоели. У тебя очередь будет на нее стоять, – шептал Артурчик тетке.
– Это же лилипутка! У нее роста метра полтора, не больше! Я ей шмотки
