абинете говорят, сколько тебе остаётся жить, и запускается обратный отсчёт твоего жизненного срока. Три – четыре года, у каждого по-разному. С этим диагнозом я на собственном опыте узнала, что жить хотят все, но каждый по-разному этого добивается. Отношения к своему здоровью – не навечно, оно меняется под влиянием разнообразных обстоятельств.
От родственников я услышала за последние пол-года, что мне не мешало бы либо устроиться на хорошую работу, либо получить статус инвалида и перестать изображать из себя абсолютно неэффективную гражданку.
Всё, что я сделала в данном случае – это решила заняться своим здоровьем по-серьёзному.
Первым делом я узнала всё о своей болезни, её этиологию, и то, как меня угораздило стать носителем диагноза такой формулировки.
Каждая ночь давалась мне с трудом, чего не скажешь о долгожданном дне, наступающим с рассветом. Когда я засыпала, в тот самый миг моё тело словно силой начинало предъинсультно конвульсировать и оттуда интенсивно вытряхивать мою < душу >, моё < самосознание > чтобы направить его в сторону какой-то некомфортной обстановки и развенчивающих ситуаций.
Все ситуации, в которые я попадала не по собственному желанию, были нацелены на одно: развоплотить меня с наибольшей выгодой для отделяющих мой ум от интеллекта, чтобы с присущим пафосом предвзятых нравоучений, избавиться от назойливого гостя этого мира в моём обличии.
В один из таких ночных снов, я и очутилась в < LUKE > , гигантских катакомбах моего ночного клуба с неимоверным количеством персонала, лица которого менялись каждую секунду, а иногда и две… Как мышь, пробежала мысль о том, что пока мы не научимся пользоваться собой в том возрасте, в котором находимся, наша жизнь так и будет доставлять нам сущий дискомфорт, так как мы всё время будем ждать наступления какого – то определённого периода, пренебрегая настоящим.
Я продвигалась по лабиринтам подземных корридоров своего заведения, сопровождала глазами стены, на которых виднелись словно клочки, собачья шерсть, вперемешку с грязью, и от одной моей мысли – грязь исчезала, исчезала грязь, а вместе с ней и сама стена… я продвинулась дальше, повстречав странную очень – очень старую таксу, которая больше напоминала крупного чёрного бассет – хаунда, насколько она была стара. Такса заговорила со мной на польском. Поскольку польский я не знала, я сразу же заговорила с ней на английском.
Собака охотно переключилась на знакомый мне язык и стала отвечать мне по – английски, из разговора с которой я выяснила, что собака эта действительно тоже имеет какие – то нарекания и к заведению и к продолжительности жизни своего хозяина, ушедшего задолго до того, как та окончательно состарилась в одиночестве прямо в моём клубе.
Гуляя по катакомбам этого ультрамодного заведения, я изучала свойства малознакомой мне реальности и вот какие возникли соображения на этот счёт :
Одним наличествованием существования такого вида пространства, изменяемого в состоянии сна усилием нашей воли во сне, как конструктивистским началом, я пришла к гипотезе о том, что явь, в том виде, в котором та предстала перед нами – спорно, что не является своего рода сном, и ещё, спящий человек – не факт, что находится во сне общепринятого формата, весьма вероятно, что он, как и я, мог пребывать в этот момент задействованным прочими реальностями, неведомыми мне, но привносящими в его жизнь много полуреальных событий, как и мои < вылазки > в моё персональное предзагробье.
В катакомбах подземного ночного клуба, который принадлежал мне – громыхала музыка, бармен делал коктейли и я пригубила один, резко получив в нос путресциновый всплеск елового кумара, который мне обжёг все губы и я поняла : что–либо пробовать или есть во сне – категорически неприемлимое занятие, которое может по-настоящему привести к моей мгновенной смерти.
Много мы не понимаем и не допускаем даже как второстепенную версию бытия, поскольку наше восприятие индустриализировано до такой степени, что одно оно представляет очень серьёзную угрозу нашему дальнейшему существованию.
Реальность сна – это то, что неотьемлимо разделено с явью, границей между сегодня и завтра, так что если сохранять полное здравие своего тела и своего ума, то привлекательную субреальность сновидения, очень похожего по всем своим признакам на освобождённую от заштампованности, явь, возврат к которой, уже не принесёт прежних точек зрения, можно считать полноценной проекцией яви, а добытые преимущества сна, не пренебрегать переносить с собою в явь, словно мы попутно, продвигаясь к своей смерти, извлекли урок.
Ночь наступает тогда, когда наступает ночь, а день приходит с приходом дневной поры.
На протяжении всей своей жизни, я, как могла, старалась жить и не забывать жить свою жизнь, иначе это бы расценивалось природой, как явное преступление против своих родителей, даровавших мне сей бесценный подарок.
Усилием воли я избавлялась от излишних декораций, которые
