сумку, убежал менять проколотую резину.
– Женщину в салон, – распорядился начальник гарнизона. – Да нежнее, бойцы, груз хрупкий. Вызывай, Александр Владимирович, бригаду реанимационно-противошоковой группы. Пусть выдвигаются навстречу, за Овражной перегрузим больную. Вы двое!.. – Он ткнул пальцем в заскучавших бойцов. – Осмотреть еще раз все, пока мы тут возимся. И поглядывайте, чтобы эти твари из своих щелей нам в спину не ударили!
Бойцы побежали исполнять приказ. Остальные склонились над пострадавшей. Брать на себя функции медбратьев до приезда специалистов, видимо, не стоило.
Серьезных травм у женщины не было, кровь из порезов уже не сочилась. Налицо был тяжелый эмоциональный шок, чреватый психическими отклонениями.
Осажденный город окутывали легкие сумерки. Сизая дымка штриховала развалины и уцелевшие строения.
Визгливо, мерзко затрещало сочленение деревянных конструкций. Испуганно охнув, щуплый субъект с гибким гуттаперчевым телом перемахнул через перила и покатился по полу. Ругнувшись, от лестницы отшатнулся второй, приземистый, плечистый.
Они среагировали вовремя. Еще мгновение, и массивная лестница, ведущая на второй этаж добротного особняка, похоронила бы обоих. Она держалась на соплях и разбилась с оглушительным треском. Развалились ступени, разлетелись перила, унизанные гвоздями. Пыль взметнулась столбом.
Люди кашляли, отползая в угол, плевались матерками. Со стороны дом казался целым, не считая одной просевшей стены. Очевидно, к ней и примыкали перекрытия, на которых держалась лестница.
Грохот смолк, и несколько секунд в доме и вокруг него царила тишина. Стояла лунная ночь. Улица Печатников, сильно разрушенная и брошенная жителями, тоскливо помалкивала.
Осела пыль. Закряхтело, заворочалось тело, съежившееся в углу. Привстал еще один человек. Заскрипела дверь, ведущая в соседнее помещение, оттуда высунулся любопытный нос.
– Братки, вы что, охренели? – послышался сиплый голос, и в холл выбрался сутулый тип с плешью, поблескивающей в полумраке.
На плече он тащил мешок.
Вспыхнул фонарь. Мерклый свет озарил разбившуюся лестницу и дергающееся лицо виновника «торжества».
Этот щуплый небритый тип с бегающими глазами судорожно перекрестился и спросил:
– Юрко, Трофим, вы чего тут творите?
– Кто-то по хлебалу сейчас отхватит, – мрачно пообещал приземистый субъект с отекшей бычьей физиономией, сжимая кулак, расписанный наколками.
– А чего сразу я-то? – заволновался щуплый субъект явно не благородных кровей, весь разболтанный, нервный. – Я знал, что эта лестница такая? Прохор же поднялся, а я?.. Да ладно, хлопцы, с кем не бывает. Никто сюда не прибежит.
– Кретин!.. – прошипел в дыру со второго этажа помянутый
