из-за спин солдатской шеренги чернобородого верзилы, облачённого в монашескую рясу. Лик его тоже был грозен, но поднятый над головой медный крест сверкнул лучом надежды. – Есаул, дайте шанс грешникам покаяться перед смертью.
В толпе обречённых взорвался общий крик. Все взывали к справедливости, но никто не решался шагнуть из тени от высокой стены пакгауза к залитой солнечным светом полосе, контролируемой чёрными зрачками винтовочных и пулемётных стволов.
– Кто желает покаяться и вступить в святое воинство, дабы искупить свою вину кровью – сделайте шаг к истинному свету и преклоните повинную голову! – громко, нараспев, читал, словно молебен служил, рослый батюшка. Он не слушал суетных оправданий грешников, а лишь призывал к спасительному действу.
И, будто подгадав момент, налетел жуткий порыв ветра, поднявший из-под стены наметённую временем пыль. Серое облако удушливой волной накатилось на грешников, засоряя глаза и забивая ноздри. Почти на ощупь люди неосознанно делали шаги к спасительному свету. Лишь выйдя на солнечную сторону, они чувствовали неимоверное облегчение, словно сбрасывали с плеч невидимый давящий груз. Дышать становилось легко и свободно, только глаза слезились, очищаясь от пыли тёмной скверны.
Откуда ни возьмись, перед бредущей к свету плачущей паствой возникли письменные столы с форменными бумажными бланками. Требовалось лишь вписать личные данные рекрута и получить подпись. По уговору с полковником присланные писари споро оформляли документы почти что добровольцев. Никто из ступивших на спасительный путь грешников не желал возвращаться в давящее душу и тело серое марево в тени гиблого пакгауза. Люди надеялись на продолжение жизни, на возможность сбежать по пути следования эшелона к фронту или чуть позднее уползти из полевых окопов. Может, кого-то поймают, может, расстреляют, но шансов выжить потом будет гораздо больше, чем у оставшихся стоять под прицелом обозлённых казаков. Суровых палачей не разжалобить стенаниями о гуманности и милосердии законов Временного правительства. В том, что псы самодержавия с удовольствием разорвут дезертиров на части острыми зубами пулемётных лент, не сомневался никто.
Когда все грешники единодушно подписались в мобилизационных документах, рекрутов построили в длинную колонну и под конвоем повели на склады переодеваться в солдатскую форму. Лишённые вожаков, усталые и голодные, полностью деморализованные бандиты понуро брели по запасному пути, спотыкаясь о шпалы.
– Отлично сыгран спектакль, господа, – подойдя к Алексею и есаулу, похлопал в ладоши полковник. – Я сам чуть не прослезился, глядя на искреннее раскаяние грешников. Да и остальная массовка у вас хороша. Особенно замечательно казачки роли палачей сыграли. Я уж подумал, что кто-то из них вот-вот сорвётся и полоснёт пулемётным огнём по толпе. Фарс удался на славу.
– Приказа не было, потому и не стреляли – недовольно нахмурившись, козырнул начальнику эшелона новый комендант города. – Господин полковник, разрешите
