style="font-size:15px;"> – Нет. Мол, приезжай, если сможешь, причем один. А мне и не с кем. Я же детдомовский. Семьей не обзавелся. Рано еще. Хорошо, хата есть.
– Вот и меня он попросил без жены приехать, хотя Ольга и Мария в хороших отношениях. Почему?..
Бывший связист разведгруппы пожал плечами.
– Не знаю, Юрий Павлович. Может, он хочет сказать нам что-то такое, чего не должны знать даже близкие?
Колтунов внимательно посмотрел на Синицына.
– Да, похоже на то.
– А вон и автобус похоронной конторы подъехал.
– Идем!
Из автобуса первым вышел Игнатьев, увидел друзей, шагнул к ним, пожал руки.
– Вот, мужики, какая беда у меня.
– Что сказать, командир? – проговорил Синицын. – Примите соболезнования.
– Спасибо. Вы в храм проходите. Я Маше помогу.
– Она плоха? – спросил Колтунов.
– Не то слово, Юра. Сам увидишь. Все, я пошел. – Игнатьев вернулся к автобусу.
Четверо крепких молодых парней вытащили из автобуса дорогой гроб и понесли его в храм. Потом Роман под руку вывел на воздух жену.
Ее было не узнать. Маша, жизнерадостная и веселая красавица, постарела лет на десять. Ее безграничную скорбь не скрывала даже довольно плотная черная вуаль.
Колтунов вздохнул.
– Плоха Маша. Интересно, есть здесь врач? По-моему, ей нужна помощь.
– Наверное, есть.
Колтунов и Синицын прошли в храм. Парни из ритуальной службы установили гроб на два табурета, но крышку почему-то не сняли. Наверное, на то были веские основания.
Церковь постепенно заполнилась людьми. Священник начал читать молитву. Уже через пять минут в храме стало нечем дышать.
Колтунов смотрел на Марию. Она была неестественно бледна, застыла и глядела на гроб. Игнатьев поддерживал ее.
Колтунов шепнул Синицыну:
– Ты как хочешь, а я на улицу. Не могу оставаться здесь.
– Я с вами.
– Давай, только тихо, не привлекая внимания.
Бывшие сослуживцы вышли из храма. Жара на улице после церкви показалась им освежающей прохладой. Юрий расстегнул ворот рубахи, достал пачку сигарет, выбил одну, прикурил.
Какая-то старушка недовольно проговорила:
– Отошел бы в сторону, к урне. Для кого ее поставили? Собирай после вас окурки!..
Колтунов и Синицын, не пререкаясь, отошли к урне, стоявшей рядом с биотуалетом.
– Терпеть не могу похороны, – сказал Колтунов.
– А кто может? Но надо. А почему гроб-то закрыт?
– Не знаю, а спрашивать сейчас нельзя. Роман потом сам скажет. Представляю, каково сейчас ему и Маше. Особенно ей. У нее в лице ни кровинки. Выпить бы, да где взять?
– У меня пузырь есть в тачке, Юрий Павлович, да только вы за рулем. На поминках
