свидания наедине. – Даже если мы не станем уточнять при этом, где именно это свидание происходит.
– К черту какие-либо уточнения! – с азартом влюбленного первокурсника подыграл ей подполковник. – Главное, что судьба все-таки свела нас. Пусть и самым дичайшим образом.
Они мельком взглянули на Волынцева и контр-адмирала, которые что-то неспешно, с дипломатической степенностью, обсуждали, глядя при этом не друг на друга, а на итальянский линкор. Сейчас эти военные вели себя как коммерсанты, которым предстояло покупать эту груду старого, но все еще удерживавшегося на плаву железа.
– Но коль скоро мы все-таки встретились… – вновь заставила обратить на себя внимание Жерми. – Можно, я поцелую вас? Исключительно от избытка чувств.
– Ни в коем случае! – выбросил вперед ладони с растопыренными пальцами Гайдук. – Мне известны «ваши поцелуи Изиды».
– Значит, все еще помните… – ничуть не смутилась Жерми. – Даже о давно забытых мною «поцелуях Изиды».
– Забытых?! Вами?
– Помилуйте, подполковник. Мы же сейчас не в России.
– Это ничего не меняет.
Они прохаживались вдоль кованой металлической ограды, сотворенной кузнецами из орнаментов, очевидно, позаимствованных из османских или персидских ковров. Фоном им служила голубовато-бирюзовая рябь Влёрского залива, фрагменты которого ажурно очерчивались замысловатыми изгибами узоров и надстройками судов.
– Мир, в котором я стараюсь проводить оставшиеся годы, представления не имеет, что такое красные и белые. Исключая страны так называемой «народной демократии», конечно, попадать в которые стараюсь как можно реже.
– И все же никогда не поверю. Причем не только я, – сдержанно проворковал подполковник. – Буквально только что о «причудах Изиды» мне напомнили даже из Москвы, радиограммой.
– Не ври, Гайдук, – неожиданно обратилась к нему в том духе, в каком обращалась во времена их довоенного общения. – Ни о каких причудах моих из Центра не напоминали; речь наверняка шла о кодовом названии операции.
– Только это, графиня, ваш покорный слуга и имел в виду.
– А вы, подполковник, что, – сразу же изменила тему и тональность разговора Анна, – всерьез уверовали, что вам когда-нибудь позволят забыть о бедной графинюшке фон Жерми? Какая неискоренимая наивность!
– Мысли не допускал, что напоминать станут самим вашим появлением на набережной Влёры.
– Ну, напоминать о себе, допустим, пришлось самой, – вновь зажала она зубками кончик язычка. – Мне стоило немало усилий сначала добиться, чтобы в состав «репарационной миссии», как мы ее называем, был включен представитель Красного Креста. А затем уже – отстаивать свое право на то, чтобы представителем этим была назначена именно я, а не волонтеры из Италии, Англии или Швеции, которые, видите ли, вдруг воспылали желанием «внести свою лепту в обустройство послевоенного
