Берне баснописцу Даллесу и вытряхни из него душу! Только обязательно сделай это, пока то же самое не сделал я». О чем и успел сообщить Даллесу один из проверенных людей из штаба Эйзенхауэра.
Вот почему, встречая сейчас начальника внешней разведки США, резидент в Швейцарии как никогда явственно чувствовал, что он находится на грани провала. Не перед швейцарской контрразведкой, которой по большому счету было наплевать на его деятельность, и не перед контрразведкой рейха, которая чувствовала себя в этой стране вольготно и вела себя крайне нагло, а, что самое страшное, – перед своим руководством.
Едва они сделали по несколько глотков пива, как Донован, – смертельно уставший, с бледновато серым лицом стареющего коммивояжера, – достал из внутреннего кармана и положил перед Даллесом несколько листиков бумаги.
– Простите? – вопросительно уставился на них резидент в Берне.
– Там наиболее важные сведения, относящиеся к созданию по приказу фюрера на Юге Германии некоей «неприступной Альпийской крепости».
– Вы находите, сэр, что?.
– Лично я уже ничего не пытаюсь там найти. Всего лишь настаиваю, чтобы вы прочли этот сводный материал. Сейчас, в моем присутствии и… обязательно вслух.
Донован произнес это с максимально возможным в данной ситуации тактом, но Даллес почувствовал: в эти минуты шеф УСС очень сожалеет, что не может позволить себе взъяриться, взорваться, осатанеть, как это делал при встрече с ним самим главком Объединенных союзных сил Эйзенхауэр.
10
«…Потому что пора, мой фюрер, давно пора!» – именно так, совершенно неожиданно для всех присутствующих завершил свое обращение в Гитлеру рейхсмаршал люфтваффе.
А ведь Скорцени помнил, что тогда, в октябре прошлого года, Гитлеру сразу же донесли из Австрии, что рейхсмаршал занят не планированием боевых операций люфтваффе, а спасением своих фамильных ценностей.
Группа офицеров по особым поручениям во главе с полковником Ведлингом еще только рыскала по старым штольням и заброшенным пещерам, а рейхсмаршал уже стоял перед Гитлером, пытаясь оправдаться за свою военно-стратегическую бездарность и пораженческие настроения. «Почему я должен узнавать от товарищей по партии, что в то время когда доктор Геббельс пытается убедить нацию в победе германского оружия, командующий люфтваффе уже ищет спасения в Альпах?! – взвинчивал фюрер себя и Геринга. – Как произошло, что ты создаешь свои собственные тайники, прячась даже от фюрера?!».
Вот тогда-то, отвергая версию о тайниках для фамильных сокровищ как дезинформацию, Геринг и запустил версию о поисках плацдарма для создания «последнего бастиона Третьего рейха». Вряд ли фюрер поверил, что «верный Герман» всерьез мог заняться созданием этого бастиона, не поставив в известность ни его, ни Бормана. Не тем человеком был их «люфтваффовский боров»[24], чтобы демонстрировать
Прозвищами «Боров» и «Люфтваффовский боров» Герман Геринг был «уважен» за свою слишком располневшую фигуру, придававшую ему вид, совершенно в принципе не свойственный не только служащим люфтваффе, но и вообще высшему командному составу вооруженных сил рейха.
