надо! – вновь рявкнул Скорцени. – Передайте ему, пусть уже не теряет времени, а немедленно садит вас в машину и доставляет в Берлин, ко мне, в известный вам отдел известного управления. Срочно. И под охраной. Учтите, что после беседы сразу же улетаете в Вену.
– И лететь нужно вместе с господином Гредером? – тон, которым был произнесен этот вопрос, не оставлял сомнения в том, как она воспринимает перспективу совместной командировки куда-либо с этим служакой. Видно, Скорцени уловил это.
– Нет, – жестко отрубил он после секундной заминки. – Летите одна.
И Софи не усомнилась в том, что это «нет» рождено было только что, под впечатлением разговора с ней.
Положив трубку, гауптман смерила штандартенфюрера сочувственным взглядом и победно ухмыльнулась. «А ведь он панически боится Скорцени, этот… болтун, – поняла Софи, даже не желая анализировать свое поведение во время разговора с обер-диверсантом рейха. – То, что его придется убирать отсюда, – уже несомненно. Вопрос лишь в том, когда, как и чьими руками следует это сделать?».
– Если я все верно понял, моя поездка в Вену отменяется? – натужно подвигал нижней челюстью Гредер.
– Естественно. СД не решается оставлять столь важный район без офицера, способного обеспечить его безопасность.
– Иронизируете, Софи…
– А я всегда так поступаю, когда разговор со мной начинают не с того, с чего следовало бы.
– Вы попросту не поняли меня, фрау Жерницки. Наша полемика с бароном по поводу гибели «Гинденбурга» – давнишняя история.
– Мне это известно.
– И никакого отношения к вам, к тому разговору, который намечался…
– Все, господин штандартенфюрер, все, – с лихостью, достойной очередного «дикого монолога», одернула она Гредера, – дипломатический раут завершен. Машину, охрану и… в Берлин. И не вздумайте утомлять меня в дороге своими «дикими монологами», которые рано или поздно погубят вас. Уж поверьте мне, как потомственной ведьме-гадалке: неминуемо погубят. С нетерпением жду, когда ваш «рыцарский конь» заржет у ворот замка Штубербург.
20
До Оберзальцберга Штубер добрался уже к тому времени, когда Борман находился в летней резиденции фюрера «Бергхоф». Рейхсляйтер стоял на специально для него очищенной от снега видовой площадке и мрачно осматривал заледенелые после недавней оттепели окрестные горы, лишь время от времени бросая взгляд на расцвеченную зеленоватыми проталинами долину, словно коршун, предававшийся не столько охоте, сколько вольному парению над давно отвоеванной для себя территорией.
– Прибыл временный комендант «Альпийской крепости» штурмбаннфюрер Штубер, – решился наконец нарушить его созерцание лейтенант Гельмут фон Гиммель[41], исполнявший при Бормане должность не то адъютанта, не то личного секретаря.
Вот только сделал это Гельмут лишь минут пять спустя после того, как,
Барон Гельмут фон Гиммель – личность реальная. Он был настолько состоятельным человеком, что после войны в стене подвала архиепископского дворца в Зальцбурге был обнаружен клад с его собственными сокровищами, поражавшими своей стоимостью. Спрятал он их как раз во время создания «Альпийской крепости». Он же принимал участие в создании тайников сокровищ нацистской партии (НСДАП), которую возглавлял заместитель фюрера по партии Мартин Борман.
