от Берлина, но в июне брат скончался, а через неделю умерла золовка. Кстати, она русская. Брат в двадцатые годы был торговым моряком и нашел ее в Одессе. Вернее, под Одессой, в Мариендорфе, где жили наши родственники, переселенцы из Германии. О них тоже ничего не известно. Вряд ли они выжили. У брата был сын, но осенью прошлого года пришло извещение, что обер-гренадер Густав Крайзе пропал без вести. Он воевал на Восточном фронте. Ему был только двадцать один год. Никто не знает, что с ними случилось. Так что у меня никого не осталось».
«…в первую очередь составил донесение в Центр, в котором изложил содержание разговора с дядей Ялмаром. Затем известил о происках Ротте, предложившего свести меня с «нужными людьми», которые якобы готовы прояснить детали заброски моего отца в Советскую Россию в 1929 году. Об этом на Лубянке тоже шла речь.
В конце после некоторых размышлений вписал просьбу собрать сведения об обер-гренадере Густаве Крайзе, 1922 года рождения, возможно, попавшем в плен в начале 1943 года. Просьбу мотивировал возможностью полноценной разработки хозяйки пансиона.
Чем еще я мог обосновать эту просьбу?!
Что касается Гесса, я был уверен – в Москве сразу оценят стратегическое значение представленной мною информации, однако Кремль в ответном радиосообщении категорически запретил ввязываться в любые авантюры, тем более вступать в какие-либо отношения с людьми из абвера. По-видимому, в Москве оценили слова Шахта в том смысле, что мне еще далеко до полноценного внедрения…»
В конце видео появилась ссылка на прикрепленный файл «Трущев. doc». Я скачал его, раскрыл и на экране собственной персоной нарисовался Николай Михайлович, все такой же миниатюрный, неприметный, реденькие волосы расчесаны на пробор.
Подпись под портретом гласила: «ищи за печной трубой!..»
Окончание этой шифрованной фразы было подчеркнуто двумя красными линиями.
Более ничего.
Некоторое время я в ступоре сидел перед экраном. Конспиративная встреча оборвалась на полуслове, без предупреждения, словно, почуяв опасность, резидент условным сигналом дал знать, что враги рядом и пора уходить от слежки. Еще бы догадаться, за какой трубой следует искать новую площадку для тайных свиданий?!
Здесь было о чем задуматься.
В комнате тикали часы, за окном в зыбкой подсвеченной городской тьме надрывались коты, по-видимому, именно их вопли насторожили виртуального Трущева. Пришлось запустить в котов огрызком яблока, после чего я ударился в воспоминания.
Я вспомнил все!
Я вспомнил день нашего знакомства, когда отставник впервые появился в редакции и предложил издать свои записки о славном пути заслуженного контрразведчика. Вспомнил его настоятельную просьбу издать их под чужим именем, например под моим. Свою просьбу он мотивировал тем, что желает спокойно умереть в своей постели.
Вспомнил наши встречи на подмосковной даче неподалеку от Воронова, на которых он рассказывал куда больше, чем отражено в воспоминаниях. Скрытен Трущев был до чрезвычайности, вполне в духе тогдашнего
