style="font-size:15px;"> Вольф Григорьевич заверил:
– Если вы об оплате, деньги меня не интересуют.
– Я не о том. Я в состоянии заплатить, просто я обязан доложить начальству.
– Кто вам поверит, Николай Михайлович? Я непременно откажусь от своих слов. Поверьте, моя помощь вас ни к чему не обязывает.
Вероятно, Вольф Григорьевич всерьез полагал, что все дело в прослушке. Ему, продукту буржуазной культуры, было невдомек, что я не мог не сообщить начальству о сделанном мне предложении, иначе какой я чекист?! Конечно, было очень заманчиво воспользоваться услугами такого специалиста, каким являлся Мессинг, – одним этим предложением он убедительно доказал свои безграничные возможности, – однако опыт подсказывал, чем могло закончиться для меня и моей семьи подобное легкомыслие.
Всю ночь я взвешивал за и против. Я не мог отказаться от этой идеи! Пожертвовать здоровьем дочери было выше моих сил. Но разум, зловредный и неумолимый разум, подсказывал – прослушка не прослушка, а начальство рано или поздно узнает о моей неискренности, о том, что я дал слабину и поддался на заманчивое предложение темного с чекистской точки зрения человека. Я был уверен – Мессинг не враг, но пойти на сделку с буржуазным специалистом без санкции руководства, взгромоздить личное поверх общественного, было чревато утратой доверия.
Всю ночь Таня пытала меня, что случилось и почему я не сплю. Я ни слова не сказал ей. Отговорился неприятностями на работе, а на рассвете решил – пусть Света лучше пойдет в спецшколу для глухонемых, пусть останется в кругу тех, кого обидела природа, пусть дразнят и показывают на нее пальцем, но это все-таки лучше, чем лишение доверия. Мне было известно, как поступают с членами семей врагов народа. Быть немой и несчастной в московской квартире и при пайке – это лучше, чем немой и несчастной в детском приюте.
Утром, явившись на работу, я сухо изложил Федотову суть дела. Тот невозмутимо выслушал меня и позвонил наркому.
– Мессинг предложил Трущеву излечить его дочь от немоты.
Что ответил Берия, я не знаю, только Федотов, положив трубку, порадовал меня:
– Мы ждали чего-нибудь в этом духе. Нарком дал добро – если родители согласны, пусть попробует.
Я, уняв дрожь в пальцах, позвонил Мессингу прямо из кабинета Федотова.
– Сколько времени займет курс лечения?
– Не знаю. Я должен осмотреть ребенка.
– Хорошо, завтра. На прежнем месте. Я заеду за вами в десять. Свету привезу к одиннадцати. Не забудьте надеть белый халат. Висит в платяном шкафу.
– Зачем халат?
– Если вы доктор, на вас должен быть белый халат. Я скажу Свете, мы едем к удивительному доктору, который умеет лечить добрым словом. О гипнозе, пожалуйста, не упоминайте.
Лечение оказалось куда более легким делом, чем я ожидал. Если состояние гипноза – это разновидность сна, то Света с легкостью погрузилась в дремоту.
Когда она пришла в себя, удивленно спросила.
– Это все?
У меня желваки заиграли на скулах.
– Да, Светочка, – подтвердил
