то место, которое указывал тунгус. – Говорят, упорные бои шли: с высадкой десанта и контратаками.
– И долго белогвардейцы держались на Фактории? – спросил Ордаш, подключаясь к обследованию пулевых отметин.
– Какое-то время держались, – неохотно проговорил Загревский. – Но это отдельная история, как-нибудь расскажу, – он скосил глаза на «идеологически подкованного нацмена», давая понять, что не хочет, чтобы рассказ о белогвардейцах велся при солдате срочной службы. – Кстати, в начале тридцатых на Фактории дважды высаживались экспедиции полярных геодезистов, геологов и еще каких-то исследователей. Они устраивали здесь свои станции, изучая климат, движение льдов, повадки медведей и еще что-то. И то правда: грех – не использовать такую базу.
– Но сейчас её почему-то не используют.
– Значит, есть дела поважнее, – назидательно молвил старший лейтенант.
Первый этаж Нордического Замка был рассчитан на то, чтобы приютить служащих фактории. Две комнаты, судя по старинным столам и сейфам, служили конторскими помещениями, три другие – жилыми. Здесь же находилась ванная комната, теплую воду для которой когда-то насосом закачивали из горячего источника, и, что очень удивило советских сибиряков, действовал туалет со сливным бачком, подземная труба от которого уходила куда-то в море.
Мраморная лестница, уводившая на второй этаж, завершалась небольшим холлом – с камином и роялем. Вся остальная часть этажа когда-то, очевидно, была апартаментами начальника фактории, и в мезонин можно было попасть только из этой части, поскольку служил он, следует полагать, местом уединения и размышления начальника.
Впрочем, бойницы мезонина и барьерчика, прикрывавшего балкон, были расположены так, что, установив на них пулеметы, можно было простреливать все пространство вокруг фактории. И в апартаментах, и в мезонине стояли теперь обычные солдатские койки, застеленные обычными, отсыревшими солдатскими одеялами. А в двух комнатах второго этажа, тех, что находились под мезонином, а потому были наиболее теплыми во всем островном замке, стояли «буржуйки» с небольшим запасом дров и угля в металлических ящиках.
– Вот где надо было располагать офицерский корпус заставы, – вальяжно развалился Загревский в огромном, обтянутом потрескавшейся кожей кресле. – Сигара. Камин. Бронзовые канделябры… И леди в меховых накидках.
– И, конечно же, леди… – поддержал его Ордаш.
– Причем, желательно, юные леди.
– А ты обратил внимание, старшина: даже на таком далеком полярном островке англичане и шведы сумели обустроить свой быт так, словно располагались в ста метрах от королевского дворца. А мы, как ни старались бы, все равно построили бы паршивый барак. Буржуи чертовы. Не-справед-ливо!..
Что бы Загревский ни произносил, он всегда произносил это уверенно, нахраписто, тоном человека, привыкшего к власти и к тому, что все вокруг или безоговорочно подчиняются ему, или же благоговейно прислушиваются
