За две тысячи одиннадцатый – две тысячи двенадцатый годы она написала во все инстанции сто сорок четыре обращения. Причем все конкретные, по делу. За это время дело несколько раз прекращали, приостанавливали и вновь начинали. Все это время бедная пожилая женщина помогает системе, собирает доказательства, просит, уговаривает, заставляет систему возбудиться и что-то сделать. Система раздражается, злится и проделывает огромный объем побочной работы, чтобы не выполнять свои прямые обязанности!
Но женщина эта будет писать, ходить, записываться на прием, стучаться во все двери и не отступится. И все начальники всего не смогут смотреть ей в глаза. От нее будут бегать, прятаться и скрываться, потому что им стыдно и неловко. Но работать они все равно не будут.
Но она все равно не остановится. Я уважаю эту женщину, и мне жалко ее до слез.
09.02.2013
Мужик заходит.
– Слушай, – говорит, – Женя, я к тебе по делу. Может, поможешь чем.
– Ну, говори.
Отвечает:
– Работа нужна. Я сам с Бутки́, работы никакой, четыре пилорамы. В Талице тоже работы нет. Все закрывается.
Я спрашиваю:
– Что ты умеешь делать?
– Да все, что надо. Ельцин моя фамилия…
Я засмеялся:
– Родственники, что ли?
Он говорит:
– Ну да.
Позвонил Юре Потапенко:
– Посмотри, может, сумеешь чем помочь?
Вроде решили.
Я говорю мужику:
– Там люди нормальные, но зарплата невысокая, тысяч пятнадцать.
Он только плечами пожал.
– Да ничего, мы, Ельцины, люди скромные…
12.02.2013
Когда я был депутатом Госдумы, у меня на Белинского, 19 на протяжении четырех лет каждый день с утра до ночи работала приемная. Люди шли не переставая. Порой у нас даже стояла очередь от крыльца до второго этажа, и мы работали всегда до последнего посетителя. Двадцать человек нас было – юристы по уголовке, юристы по гражданским делам, специалисты по ЖКХ, по социалке, по медицине, по пенсионерам. Самые разные вопросы приходилось решать. И вся команда наша собралась с улицы. Кто-то отсеивался, кто-то приходил. Но все, кто остался, работали по-честному и в полную силу.
Однажды сижу работаю, полный коридор народу. Вдруг какая-то возня, недовольство на повышенных тонах, и заходит человек.
Люди сердятся: «Он без очереди! Без очереди!»
А я смотрю, это мой товарищ из прошлой жизни.
Он говорит:
– Я на секунду, – и дает мне конверт с деньгами. – Тут, – говорит, – тридцатка. Мало ли что, может, кому-то из пожилых помочь надо будет. Сам смотри, распоряжайся.
Я поблагодарил его, положил деньги в правый ящик стола и сижу работаю.
Заходит женщина. Уставшая,
