тому ее некоторым образом можно извинить за то, что она обернулась. Обыкновенное женское любопытство – ну что с ним поделаешь! Опять же – померещилось знакомое лицо, а никак не могла вспомнить, кто это. Ну и обернулась, чтобы посмотреть на двух девушек, которые как раз садились в серый «Ниссан». Та, на которую оглянулась Алёна, тоже бросила на нее любопытствующий взгляд и даже вроде бы улыбнулась, но наша героиня (имеется в виду Алёна Дмитриева, если кто-то еще не понял, о ком пойдет речь в романе) уже решила, что ошиблась, что никогда раньше той барышни не видела и явно приняла ее за кого-то другого. А может, и видела, но не помнила. Может быть, они даже были мимолетно знакомы.
Что и говорить, память у нашей героини была короткая, короче некуда, из-за чего она не единожды попадала в неловкое положение. С другой стороны, Алёна Дмитриева какая-никакая, а писательница. Не слишком, конечно, известная, но все же не совсем лыком шита. Кстати, из-за своей известности-неизвестности Алёна совсем недавно попала в прелюбопытнейшую историю, изрядно обогатившую как ее жизненный опыт, так и представления о собственной ценности. Ситуация, между нами говоря, сложилась трагикомическая, но наша героиня выбралась из нее не только со славой, но и с бонусом [1].
Впрочем, что слава? Она же, прежде всего слава мирская, проходит, как… ну, как-то так она проходит. Помните, по-латыни: sit transit gloria mundi… И всю жизнь мечтала Алёна уточнить, что же там за sit такое особенное, какой смысл вкладывали в него премудрые латиняне. Ан нет, бросили фразочку, но не позаботились пояснить, каким же особенным sit’ом та самая gloria mundi берет да и transit… А впрочем, ключевое слово здесь именно transit – проходит, проходит слава, хоть тресни…
Размышляя об этом, Алёна пошла себе дальше, своим, как писали в русских былинах, путем-дороженькой, начисто забыв про двух девушек, которые садились в серый «Ниссан». А те сели-таки туда, и черноглазый, улыбчивый, донельзя любезный молодой человек захлопнул за ними дверцу и сел рядом с водителем.
– Что за тетка вам глазки строила? – спросил со смешком. – Знакомая или как?
Девушки переглянулись. Их озадачил и сам вопрос, в котором прозвучала еле уловимая скабрезность, даже сальность, – вот как-то умудрился молодой человек ему такой оттенок придать! – и удивительно то, что черноглазый, обаятельный и любезный красавчик мгновенно перестал быть обаятельным и любезным. И даже как бы красоты в нем поубавилось.
И тут черт потянул за язык одну из девушек… а может быть, черт тут был совершенно ни при чем, просто она инстинктивно почувствовала беду, которой почему-то не предчувствовала раньше, и попыталась ее отвести, хоть как-то себя обезопасив. В общем, она сказала:
– Да, знакомая. Писательница здешняя, очень известная – Алёна Дмитриева. Знаете такую?
– Нет, – покачал головой молодой человек и покаянно улыбнулся. У него была очаровательная улыбка, добрая и открытая, имеющая, впрочем, такое же отношение к доброте и открытости, как слезы крокодила – к жалости. Не более чем сокращение лицевых мускулов и демонстрация великолепных зубов (это мы об улыбке, понятное дело). – Пелевина знаю, а Дмитриеву какую-то… Нет.
– А вот я Пелевина не люблю! – задиристо откликнулась девушка и прошлась насчет его сине-зеленой кислотности.
На что молодой человек возразил, причем стало ясно, что он читал Пелевина побольше, чем девушка, и ей стало неловко. Она разгорячилась, немедленно начала ввязываться в спор ради спора, ничего уже вокруг не видела, не обращала никакого внимания ни на что. Даже на то, куда их вез молчаливый, лишь изредка ухмыляющийся водитель. И так продолжалось до тех пор, пока ее подруга, которая участия в споре не принимала, потому что вообще никого не читала, ни Пелевина, ни Дмитриевой, ни графа Л.Н. Толстого (бывают, бывают такие люди, и их даже больше, чем вам кажется!), не ткнула ее в бок и не спросила встревоженно:
– Слушай, а где это мы?
Вообще-то она и раньше удивлялась, что машина едет вроде бы не совсем туда, куда подруги хотели добраться, то есть в центр Сормова, а по каким-то извилистым, окольным путям. Она даже спросила водителя, а тот буркнул: объезд, мол, дорога ремонтируется, знаков, что ли, не видела? Она не видела знаков, но промолчала, потому что на всю жизнь усвоила правило, которое в пору ее детства было запечатлено в каждом средстве общественного транспорта: «Во время движения не отвлекайте водителя разговорами!» Вот она и не отвлекала. Кроме того она привыкла к тому, что «мужчина лучше знает». Но вот теперь подспудное беспокойство вырвалось наружу.
Тогда и первая девушка наконец-то глянула в окошко – и изумилась. Они находились на какой-то окраине. Несколько невзрачных домиков, вызывающих в памяти невразумительное словосочетание «народная стройка», торчали среди заброшенных, заросших сорняками садовых участков с полусгнившими деревьями и уродливыми пнями, словно и сами были такими же пнями.
– Слушайте… эй, слушайте…
Эту историю можно прочесть в романе Елены Арсеньевой «Академия обольщения» (издательство «Эксмо»).
