Но это не страшно. Такие приступы редко бывают. Только когда цветёт что-нибудь этакое. Хорошо, что баллончик взяла.
– Да уж, – выдохнул Димаш.
– Ладно. Не грузись. Всё нормально будет, – она подмигнула и опять поглядела на крест. О чём-то задумалась.
– Ты чего?
– Христианский крест на мусульманской земле. Неожиданно.
– Хм, – Димаш почесал нос. – Мусульманской-то мусульманской, только вот… в душе каждого казаха, на глубоком архетипическом уровне, укоренён степной дух тенгрианства.
– Вот ты завернул! – Лена рассмеялась. – Пафосно как!
– Да это не я завернул, – Димаш грустно улыбнулся, – это дед мой. Он историк. Всю жизнь тенгрианство своё изучает.
– А что за вера такая?
– В верховного бога Тенгри. Это бог неба. В злого подземного бога Эрлика. В кучу других богов и богинь. Но главное – в души предков, с которыми мы якобы связаны навсегда. Муть, короче, языческая. Ты точно в порядке?
– Абсолютно.
– Ну тогда под рюкзаки, и вперёд!
*
Они поднимались, по уже потерявшей весь свой асфальт дороге, на огромную, перегородившую ущелье перемычку.
– Это плотина, – пояснял Димаш. – Её восстановили искусственно. После той катастрофы. А сейчас, – они, тяжело дыша, приближались к кромке, – ты увидишь то, чего никогда не забудешь.
Лена ахнула. Её изумлённому взору открывалась фантастическая панорама. Там внизу, в обрамлении покрытых мохнатым лесом гор, над которыми в неприступной вышине парили ледяные башни острых вершин, величаво раскинулось исполинское зеркало непредставимого цвета.
«Цвет голубого бриллианта?» – подумала Лена, пытаясь найти сравнение.
– Цвет забайкальского берилла, – подсказал Димаш, будто бы прочитав её мысли. – Пётр Тян-Шанский так о нём написал. Это из-за горной муки. Ледники тают и приносят с собой частички скальной породы.
– Господи! Красота-то какая! – Лена достала смартфон.
Набежал ветерок, пахнущий лугами и снегом. Он вернул с собой звуки. Зачирикали птицы, застрекотали в траве кузнечики, загудел над ухом бархатный шмель. И время снова пошло.
Лена фотографировала. Димаш присел на камень и украдкой глядел на неё. На то, как ветерок играет с её пшеничными волосами, на её ладную фигурку в обтягивающей майке и леггинсах, на градины сосков, дерзко пробивающихся сквозь ткань…
– Какое огромное! – восхитилась Лена, окончив, наконец, съёмку.
– Вовсе нет, – Димаш поднялся с камня. – Огромным оно было до селя. Вон видишь, – Димаш показывал на более молодой светло-зелёный лесок, по склонам гор и в пойме впадающей в Иссык реки. До катастрофы здесь была вода. Тут даже прогулочные катера ходили – здоровые, на сто человек. Посмотри туда, – он направил руку в сторону поросшей осокой отмели, где, наполовину уйдя под землю, ржавел искорёженный остов приличных размеров судна.
– Офигеть! – Лена, сделав наезд камеры, взяла развалину в фокус.
– Остановимся
