из службы охраны и коммуникации. Они отклоняли всяческие встречи (технические тоже), отправляя любые заявки в ЦАЦ или Королеве лично, а Дионису настоятельно предписано было не покидать временно Терний. Он и не собирался, потому что счастливее его трудно было сыскать. Дио хотел быть с огромной своей семьёй, особенно, со Снегией, обеспечивать их необходимым уютом и вниманием. Ему пришлось организовать школу для старших детей и выписать в Центре лучших преподавателей, а одного, Щетинина Михаила, названного в честь выдающегося педагога-новатора, поселить в гостевом домике на берегу живописной Мологи.
Профессора рвались попасть на Терний, но Королева «По» точечно отбирала умнейших и достойнейших.
Сразу никто не обратил внимания – у Лилии каким-то образом возник свой фиолетовый «фонарик», и у всех народившихся детей тоже…
Девочка действительно подтверждала ожидания. От неё струился невидимый всякому существу осязаемый живительный поток. Животные ластились к ней и неохотно уходили, даже когда Лилия просила их, растения клонились к её протянутой руке, люди иногда замирали вблизи разливающихся от неё тёплых эманаций. Ли, как Вы догадались звала дочку Снегия, говорить не любила – больше слушала. За столом она на сложенные в локтях руки клала головку правой щекой на кисти и внимала, запоминая слово в слово истории рассказчика. Забывая обо всём, она любила слушать папу и фантазии Юрика, который унаследовал от него дар удивительный сказителя. Он мало говорил, но, если начинал, преображался, как артист. Лауре Лилия подолгу и с наслаждением расчёсывала её волнисто-серебристые волосы. Ещё Ли очень любила полевые цветы и Мологу, где пропадала часами. Она была Аластеко-луговой девочкой. Домочадцам иногда удавалось наблюдать необыкновенные явления, окружающие Лилию: то вдруг каминные часы поднимались в воздух, рассыпались, зависая в воздухе, на составные части, снова собирались вместе, продолжая тикать и отбивать четверти и часы, то всё пространство вокруг начинало расплываться, а время удивительно замедлялось, то к ней, словно по команде, слетались мотыльки, а потом разлетались внезапно по своим делам, то она гоняла тучу над своим лугом. Со Снегией она общалась молча на любом расстоянии и, заметив как-то, что её мучает боль в руке, вылечила только глянув на мамино запястье. Она, впрочем, мало отличалась от сверстников и также играла, носилась за футбольным мячиком, не хотела спать днём и есть манку. Сестра и брат всегда брали её с собой в лес по ягоды и грибы, потому что тогда лес будто бы просился своими дарами в корзинки детей. Лилия гордилась, что похожа на папу (у них, оказалось, даже крупные родинки «нарисовались» на затылке в одном и том же месте) и только у неё волосы чёрные, как у него.
Блаженны детские мирные года…
Звёзды кометами проплывали мимо, планеты и их спутники неслышно вращались, кружа в завитках мыслей и чувств своих пассажиров.
