тому же, Валентин, скорее всего, захочет провести и первую (в кавычках) брачную ночь, и медовый месяц где-нибудь у теплого моря. Впрочем, и я хотела того же.
Только собралась поговорить с пожарными, как в окне второго этажа появилась истошно вопящая женщина, завернувшаяся в простыню. Жорик кинулся ее снимать, пожарные быстренько натянули под окнами тент, и стали кричать девушке, что бы она прыгала. Я приблизилась к этому батуту, в надежде урвать у девицы хоть несколько слов – когда она окажется внизу.
Но девушка не спасалась, а топталась по подоконнику. Скоро стало понятно, почему – за ней маячил голый мужчина, и прикрывался ею – от съемок, и вообще, от свидетелей.
Женщина освободилась от простыни, отставив ее в руках мужика, и явив миру свои прелести (она была совершенно голой), сиганула вниз. Я же брать у нее интервью не спешила, ибо теперь смогла разглядеть мужчину, кутающегося в простыню, под которой, как я успела заметить, тоже не было ничего. И этим мужчиной был Валентин Северов. Мой Валентин, мой жених.
Северов не столько старался скрыть свои причиндалы, сколько лицо. Пожалуй, он переоценил свою публичность – вряд ли кто-нибудь, кроме меня, сейчас узнал его.
Жорик снимал девицу, которую нежно обнимали пожарные, спасая от неведомой опасности – у стен отеля огня не было. Они не спешили ее чем—нибудь прикрывать, чем и пользовался мой оператор.
Северов плюхнулся на батут, вскочил, завопил:
– Не снимайте! – и заткнулся, потому что увидел меня.
– Не снимай! – сказала я Жорику, и пошла к машине.
– Почему? – спросил оператор, спеша за мной следом.
– Засудит! – коротко ответила я.
Северов догнал меня возле машины. Он все также прикрывал простыней лицо, сверкая голой задницей.
– Аля! – сказал он – Ты же понимаешь, что я не должен фигурировать в репортаже?
– Понимаю! – ответила я, села в салон, и захлопнула дверь.
Всю обратную дорогу Жорик зудел, как я лоханулась: если бы я сняла известного бизнесмена в неприглядном свете, то получилась бы бомба, от меня отстали бы с сокращением, и может, даже похвалили бы. А я чего-то испугалась, что крайне не профессионально. С моим женихом он, слава Богу, знаком не был, и не узнал его.
Я Жорика не слушала, пытаясь осознать произошедшее
– До сорока годов дожила, а ума не нажила! – резюмировал оператор.
– Мне тридцать четыре! – машинально поправила я.
– С каждым годом твой возраст уменьшается! – заметил Жорик – В прошлом году, помниться, мы праздновали твое тридцатипятилетие. Этак скоро в школу будем отправлять. Впрочем, – добавил Жорик – что тебе теперь, какие-то репортажи, и пожары! Муж—олигарх добьется для тебя теплого местечка.
– Он не олигарх! – опять поправила я, однако сообщать, что богатого мужа у меня уже не будет, не стала.
Глава вторая
