ть «новую реальность». Творчество личности выводилось из познания ею закономерностей объективного мира. Получалось, что любой человек, овладевший знаниями законов, по которым развивается реальный мир, уже может быть творцом, то есть заниматься творчеством (1).
К сожалению, большинство современных вузовских учебников до сих пор твердо стоят на марксистском основании в определении творчества. Например, философ В.А. Каике рассматривает творчество как «рукотворный процесс». Если же речь идет о духовном творчестве, то оно подается через призму взглядов психологов, например, английского ученого Г. Уоллеса, который разлагает процесс духовного творчества на стадии. Творчество, по-прежнему, связывается с «выработкой нового» и детерминируется как сознательным, так и бессознательным. По-прежнему творчеству предлагается обучать: «Быстрое развитие всей сферы человеческого ставит задачу обучения творчеству» (2, 177). Если же творчество связывать с деятельностью, то ему соответствует род науки и свои методы обучения. «Науку по изучению творческой деятельности и методов обучения называют эвристикой>>, – заключает В. Каике. Что же нужно человеку, чтобы состояться как творцу? Это память, внимание, воображение, талант. К таким выводам приходит автор философского исследования, не забывая, конечно, упомянуть, что философия имеет тоже эвристический характер, следовательно, «с ее помощью можно постигнуть тайны творчества» (2, 178).
Если ряд современных философских исследований стоит на традиционной, выработанной в советское время, точке зрения на творчество, то есть ряд философских работ, в том числе и философского характера, с явно либеральным оттенком во взгляде на творчество. Например, в «Основах философии» Л. Зеленова и А. Владимирова, помимо уже указанных концептов, есть дополнение о том, что «благодаря творчеству человека и осуществляется общественный прогресс, происходит обогащение культуры» (3, 78). Мир ценностей, а творчество – это ценность человеческой жизни, связывается философами с тремя либеральными идеями: богатства-власти-гуманизма. Этот взгляд на творчество более политизирован и идеологизирован, чем первый. Сторонники первого взгляда, помимо общественной значимости творчества, все-таки оставляют ему этическую, эстетическую и философскую значимость. Через эти функции, собственно, и мыслятся составляющие ценности: добро-красота-истина.
И первая, и вторая точки зрения включают в себя как материалистические, так и идеологические концепции творчества. Наиболее приближенной непосредственно к самой проблеме творчества и рассматривающей эту проблему не только со стороны уже известного ракурса, но и учитывающей не известный ранее пласт знаний, который принципиально по-новому раскроет смыслы данного философского дискурса, представляется точка зрения ряда философов, объединенных в редакцию учебников «Философия» – В.Д. Губин, Т.Ю. Сидорина, В.П. Филатов – и «Философская антропология» с добавленным именем Е. Некрасовой (4, 5). Авторы опровергают известную позицию, заявляя, что способности, таланты, воспитание, образование, культурная изощренность не делают человека творцом. Процесс творчества рассматривается ими не как внешняя деятельность, но как внутренняя акция, к самому себе направленная: «Нужно самому измениться (курсив мой), нужно научиться все время удивляться миру, все время видеть тайны и проблемы там, где другой ничего подобного не видит. Творчество – это образ жизни» (4, 513). Творчество – это не всегда деятельность. Творчество, по мнению авторов, начинается с созерцания. В это время с миром человека соприкасается сам Творец. Творчество направлено, прежде всего, не на изменение мира или других, но всегда и сначала на самого себя. Философы связывают проблему творчества с древним концептом Илариона Киевского (XI в.) – соотношением Закона и Благодати. Тогда творчество, в свете теологического взгляда, является не правом, а обязанностью. Когда же творческий дискурс по отношению к себе осуществляется в результате духовного подвига, тогда измененный, «просиянный» человек может и должен включиться в теургию, в преобразование бытия, будучи уже сам преображенным.
Однако авторы-философы не умаляют и противоречий, которые существуют в данной концепции. Например, создание нового всегда влечет за собой и трагедию творчества. Художники пытаются творить бытие, а творят только символы. Отсюда так много «отказов» от литературного творчества и уход в самосовершенствование. По мнению философов, «мечта о возможности теургического творчества завершается или в технической объективации или эстетическом безумии…» (4, 518), что по сути и обозначает трагедию творчества. Художник может сотворить новый миф, который, конечно, если повезет, повлияет на сознание людей. Однако и без теургической устремленности остается неясной сама природа человеческого творчества, впрочем, и как сама богоподобная природа человека. Философы видят полемический аспект не в самой концепции, а в непознаваемости мира, в невозможности до конца проникнуть в сущность и Истину Божественного Откровения человеческим разумом,
