Андреев, который приглашен сюда режиссером королевского театра. Затем была музыка, потом начались танцы. Сначала танцевали сербское коло, в нем приняли участие все присутствующие, даже священники. В конце вечера танцевала «русскую» княжна Андроникова, да так танцевала и имела такой успех, что казалось, что зал развалится от аплодисментов…
Выходя из русского клуба, я пошел на Калимегдан.
Я стоял, очарованный чудной, горячей южной ночью. Снизу неслась заунывная, за душу берущая песня. Это… пели рыбаки. Заунывная песнь плакала, что турки на Косовом поле убили отца, и мать у колыбельки своего маленького сына молит Бога, который все может, чтобы ее мальчик вырос сильным и храбрым, отомстил за смерть отца и помог своему королю освободить Сербию и создать большое могучее царство…»[53].
А. И. Верховский замечал такие отличительные черты сербских офицеров, как простота в общении, но вместе с тем халатность и необязательность. То же замечал и атташе В. А. Артамонов. Простота общения в армейской среде принимала «крайние» формы. Верховский был весьма удивлен, когда увидел, как унтер-офицер отдал честь с папиросой в правой руке…
Наверное, отчасти такие черты сербов можно объяснить тем, что сербы (как и русские) любили кайф, созерцательность, неторопливость, мечтательность…
Турецкий генерал Фуада паша в своей книге, упоминаемой в дневнике А. Верховского, поднял важный мировоззренческий вопрос: «Народы-мечтатели – несчастные народы». Верховский сделал по этому поводу такую отметку: – «Разве? по-моему, наоборот» (С. дн. 27.II).
Полковник Верховский, сам не лишенный романтизма, описывая события по подавлению анархии в Нижегородской губернии, в бытность свою командующим Московским военным округом, так написал в дневнике 1917 года: «А Волга так хороша, так величаво прекрасна. Смотришь на ее необъятную ширь, на дымку тумана, поднимающуюся перед закатом – и все забывается и кажется, что вся эта уродливая действительность есть лишь тяжкий сон, который скоро прервется ярким рассветом красоты и счастья. И это Нижний, город Минина. И стоят еще Кремлевские стены, видевшие его. А теперь? Все кажется, душу отдал бы, чтобы увидеть поскорее это светлое утро обновленной России»[54].
Как тут не вспоминить Ф. М. Достоевского («Братья Карамазовы»), вложившего в уста старца Зосимы такие слова: «Исступления же сего не стыдись, дорожи им, ибо есть дар Божий, великий, да и не многим дается, а избранным».
Для понимания ситуации в Сербии в 1914 и 1917 годах следует отметить, что в силу исторических обстоятельств в этом государстве не возник слой аристократии, не было сверхбогатых людей, сословные перегородки отсутствовали, рабочий класс был малочисленным. Не было и культурной пропасти между социальными слоями сербского общества. В то же время в военной среде имела место, как отмечал Верховский, «кружковщина» и «протекция». Военное общество,
