мысли. Он тупо уставился в окно и замер. Думать и сейчас не получалось, но мысли плотным кольцом сковали мозг, не оставив ни единого просвета. Он всмотрелся в незнакомый мелькающий пейзаж за окном. Судя по всему, поезд уже давно набрал полную скорость и вышел за пределы не только города, но и ближнего пригорода. Мимо окна мелькали отдаленные населенные пункты, леса, поля, дороги. Он свесил ноги, решив, что надо бы пройтись по вагону, размяться и осмотреться. Но в эту самую минуту в купе вернулись его соседи. Это была семья, муж с женой и их долговязый сын-подросток. Родители долговязого дружно поздоровались, скорее всего во второй раз. Теперь Николай уже вежливо ответил на приветствие. Подросток, как-то криво улыбаясь, только кивнул. Следом за ними в купе заглянула проводница, предлагая чай. Семейство закопошилось вокруг стола. Когда все было разложено на столе, проводница принесла четыре стакана с чаем. Николай протянул руку, чтобы взять свой. Женщина пригласила его присоединиться к их «скромному» столу, на котором свободного места не было, столько всякой еды там было выложено. Но Николай отказался, сказав, что попозже сходит в ресторан.
Он все так и сидел верхом на своей полке, отхлебывал обжигающий чай и тупо смотрел в окно. Он пытался вернуться к своим мыслям, но пока ничего не получалось. Он как будто вышел из себя, а ключи оставил внутри. И вот теперь он безрезультатно толкал закрытую дверь и бродил вокруг самого себя, не понимая, что делается там, внутри. Когда семейство закончило свою трапезу, Николай осторожно сполз с полки и вышел в коридор. Здесь было уже тихо и спокойно, все отдыхали по своим купе. Так как внутрь себя ему все еще не удалось вернуться, то и понять, голоден он или нет, Николай не мог. Скорее всего голоден, да и вообще стоит пройтись. Где, интересно, ресторан, куда надо идти, вправо или влево? Пошел наугад вправо и не ошибся.
В ресторане тоже уже были только те, что пришли не поесть, а с толком провести время. Он, поздоровавшись, подсел к пожилому мужчине, сосредоточенно доедающему свой шницель. Традиционный запах еды напомнил ему о голоде. Николаю очень хотелось напиться, но воспоминание о гостеприимной соседке по купе и тихой внешности ее мужа сдерживали. Ладно, это можно будет сделать и в гостинице. Николай машинально ткнул пальцем в какое-то название в меню, в ответ на вопрос подошедшей официантки. Жевал он свою рыбу с пюре уже в одиночестве, а до мыслей своих так и не удавалось добраться. Почему-то теперь внимание занимали разные мелочи: рисунок на тарелке, кривой зубец вилки, липкая ручка ножа. За окном уже мелькали глубокие сумерки, замазывая и искажая действительность. Николай так и завис бы в состоянии небытия, если бы не сигнальные гудки, резко врывающиеся в приоткрытую щель окна. Да, надо было возвращаться в купе, хватит шататься. Он надеялся, что сейчас придёт, залезет на полку, вытянется и разберется во всем. Целая ночь впереди!
В купе семейство мирно сопело. Плотный воздух был насыщен их ужином. Николай чуть приоткрыл окно, но шумная железнодорожная ночь начала бесцеремонно врываться в спящее купе. Пришлось закрыть. Николай, не раздеваясь, вытянулся на полке. Напротив мирно спал подросток. Теперь он не казался заносчивым и угловатым, как при знакомстве, все черты его расправились и помягчели, тонкие веки чуть подрагивали. Он был пока еще курносым, и это было трогательно. У Николая вдруг промелькнуло воспоминание, но так неожиданно и быстро, что он не сумел за него ухватиться. Он отвел взгляд от пацана и уставился в потолок, по которому беспрерывно бежали тени. Следя за ними, он то ли задремал, а то ли вспомнил что-то из того, что оставил там внутри, за «дверью». Перед глазами встал густой туман, дышалось тяжело. Воздух был тягучий, влажный и насыщенный запахом земли, мха и хвои. В носу защипало. Николай резко очнулся. Нет, защипало не из-за насыщенного воздуха купе. Что-то припомнилось… . Ах да, свинцовая тяжесть в руках и ногах и двойной стук сердца. Нет, вернее, стук сразу двух сердец, но один частый и тревожный, а другой неровный и очень слабый. Если бы не было руки Николая рядом с этим сердцем, то могло казаться, что сердце вообще пропало. Но оно вот здесь, рядом, совсем близко и теплое. Николай все-таки задремал. Но задремал совсем ненадолго, он проснулся от разрывающего душу бабьего кричащего плача. Николай рывком уселся на полке, везде царила тишина. Вдруг что-то похожее повторилось. Ах, да! Это же свисток встречного товарного. Николай поерзал на полке, подыскивая удобное положение, в голове всплывали отдельные фразы, сказанные женой глухим голосом, ее большие, но совершенно непроницаемые на сей раз глаза. Потом Темкина счастливая улыбка и его круглая совершенно лысая голова. Как же задорно и жизнерадостно он смеялся! А Николай здорово умел когда-то давно шутить и рассказывать обо всем смешно! Еще он очень любил рассказывать и делиться с открытыми, впитывающими все глазами всем, чем был сам наполнен. Да-а-а… теперь все это позади, в прошлом. А он вот, он здесь и настоящий. Черт его побери! Николай посмотрел через щель от шторы в окно. Светало! Земля и небо смотрели друг на друга холодным взглядом. Но всюду теперь простирался лес. Он стоял суровым стражем, как бы предупреждая о невозможности конфликта. Николаю до боли захотелось прижаться к лесу, зарыться в него. Колеса мерно стучали, ветер о чем-то свистел. Под утро Николай все-таки заснул.
Разбудил
