и берегами Камчатка. Нависшие над волнами тяжёлые тучи, окрашивали их в тёмно-серый цвет. Казалось, что вдали море сливается с сушей, но тонкая белая линия прибоя отделяла одно от другого.
На мокрой от брызг палубе стояли двое.
Один высокий, сухощавый, с тёмным от ветра и холода скуластым лицом. На вид ему сорок пять пятьдесят лет. Светло-серые водянистые глаза смотрят безразлично из-под густых выцветших бровей. Одет он в длинный просмоленный парусиновый плащ, такую же зюйдвестку, парусиновые штаны и кожаные сапоги. Непропорционально длинные руки, оканчиваются ещё более непропорционально большими, как клешни краба, заскорузлыми красными кистями. Это Рональд Крафт, известный на всю Аляску гарпунёр по прозвищу Ронни-Быстрая Смерть. А ещё, Ронни был известен среди зверобоев своим тяжёлым, как и его кулаки, характером и без промаха бил из кентуккийской винтовки с любой дистанции. «Не стой на пути у Ронни, если жизнь дорога». – Так все говорили о нём.
Другой, лет тридцати. Среднего роста, широк в плечах, строен, одет в толстую суконную куртку чёрного цвета и такие же брюки. На ногах крепкие кожаные башмаки. На голове синяя шерстяная шапочка толстой вязки. Руки в карманах куртки. На груди, на кожаных ремнях раскачивается бинокль. На боку кобура. Красивое обветренное лицо наполовину скрыто чёрной аккуратно постриженной бородой. Прямой, как у аристократа нос. Зелёные глаза. Всегда чуть прищуренные, они искрились умом и коварством. Звали человека – Чарли Доусон. Чарли Счастливчик называли его зверобои. Он был одновременно и владельцем, и капитаном шхуны «Люсия».
Считалось большой удачей попасть в команду к Чарли. Каким бы ни выдался сезон, «Люсия» всегда приходила до отказа набитая жиром и звериными шкурами. Как это удавалось Чарли, хотели бы знать все, но… «Чарли есть Чарли» – пожимали плечами зверобои и разводили в стороны свои огрубевшие от мозолей руки.
– Послушай Ронни, ты уверен, что никто кроме нас не знает об этом месте? – Чарли вынул руку из глубины кармана и прижал бинокль к глазам.
– Да. – Ответил Ронни.
– А почему ты так в этом уверен?
– Потому, что я перерезал глотку эскимосу сразу, как только он окончил свой рассказ о золотом Пеликене1. Теперь ты спокоен?
– Теперь да. – Чарли скосил глаза на собеседника. – Ронни, мы ведь друзья?
– Да, мы друзья, Чарли. – Светло-серые глаза Ронни стали ещё светлее.
Через четыре часа шхуна, миновав лиман, вошла в устье реки, с широким руслом. Ветер стих, но начался мелкий моросящий дождь. Матросы непрерывно бросали за борт лот, промеряя фарватер. «Люсия» двигалась вверх по течению, на паровом ходу. Чадя трубой и перемалывая винтами пресную воду, она давала не больше трёх узлов ходу. Берега становились всё выше. За пеленой дождя, заросшие соснами, лиственницами, берёзой и кустарником, они чернели скальными выступами, похожими на огромные зубы. Пахло лесной гнилью, хвоей и грибами. Русло начало сужаться. Замеры глубины показали, что дно реки всё ближе подбирается к килю «Люсии». Пришлось ещё сбавить ход.
С марса донеслось:
– Вижу движение прямо по курсу!
Команда высыпала на палубу. Из моросящей серости вынырнули три короткие, сшитые из шкур, лодки. Широкоплечие, скуластые гребцы, одетые в оленьи кухлянки, ловко управляясь с двухлопастными вёслами, подплывали под самые борта. Они смотрели вверх раскосыми глазами, и что-то отрывисто кричали.
– Ронни, чего им надо? – Кто-то из тех, кто впервые попал в эти места, хлопнул Крафта сзади по плечу.
– Это коряки. – Ответил Ронни. – Спрашивают, зачем пришли.
– Ронни, скажи, что я пришёл к его жене! – Палуба взорвалась хохотом.
Снизу опять, что-то прокричали. Крафт ответил. Лодки отошли от борта и унеслись вперёд.
– Что ты сказал им, Ронни!
– Они спрашивали огненную воду. – Крафт сплюнул за борт и спустился вниз. – Будет вам огненная вода.
Через пятнадцать минут слева по борту показалось стойбище. Яранги стояли вкруг, у подножья высокой сопки в пятидесяти ярдах от берега. Отовсюду тянуло дымом. На берегу полно коряков: мужчины, женщины, дети. Все в одеждах из шкур. Молчат и смотрят. Собаки подняли лай.
– Стоп машина! – Скомандовал Чарли. – Отдать якоря! Спустить шлюпку с левого борта!
Загремела цепь. Якоря упали с обоих бортов, подняв фонтаны брызг. Цепи натянулась. Течение вздыбилось бурунами из-под бортов и «Люсия» замерла посредине реки.
Уже давно стемнело. Прекратился дождь. Ветер разогнал тучи, и над стойбищем, в мерцании звёзд, поднялась белая луна. В центре горел большой костёр. Коряки уже перепились. Кто-то ещё ползал, кто-то пытался петь и плясать, всматриваясь
Корякский божок. Весёлый, беспечный шалопай. Приносящий удачу, богатство и счастье. Существует поверье, что тот, кто трёт его вокруг пупка, становиться удачливым и неуязвимым для тёмных сил.
