/p>
Нелюбимая
"Вы одна? А я думал, с сыном…" – краска досады залила и без того розовое, почти детское лицо молодого, но уже наработавшего клиентуру врача Ильи Юрьевича.
Нет, это была не досада. Смущение? Опять не то. Страх! "Он боится! И не меня даже! Моего мужа!" – осенило Эмму.
А она-то, дура, почти два месяца депрессовала, переживала из-за его игнора. Илюша, который сейчас вмиг стал ей неинтересен и показался похожим на поросёнка, не соизволил ответить ни одно её пылкое признание в любви.
Впрочем, никакой любовью там и не пахло. Эмилия сублимировала обиду на мужа. Несколько месяцев назад благоверный в пылу ссоры вдруг признался, что никогда не любил её.
Эмма оторопела. "Не любил – не женился бы!" – заорала она, убитая этим его заявлением.
"Я. Тебя. Не. Любил, – тупо повторил спутник жизни. – Но я тебя уважал".
Эмма тогда разрыдалась. Была б её воля, убила бы мудака на месте. Она, красавица и умница, потратила годы на обманщика!
"Ну, вот и тебе моя правда! Я тебя тоже не люблю! Если б не сын, давно бы бросила!"
Да, только сынишка, 10-летний Ванечка, держал в последнее время Эмилию возле мужа. Год назад его сильно избили на улице юнцы-подонки, отобрали айфон, и с тех пор Ваня заикался. Нет, дополнительный стресс в виде развода ребёнку ни к чему.
Лечение было долгим, и на сеансы к "поросёнку" мальчика сопровождали то Эмма, то Головастик. Да, именно так за глаза с недавних пор звала она некогда обожаемого мужа. Была у неё привычка: когда чувства проходили, наделяла бывших партнёров прозвищами.
У её пока ещё второй половины Николая голова была непропорционально большой. Оттого и Головастик.
Итак,Эмма втрескалась в Илью Юрьевича. Наверное, по контрасту. Этот интеллигентик Илюша был во всём противоположен Головастику. Подспудно Эмилия ждала от него если не любви, то хотя бы утешения. Жалости.
И вот сейчас морок спал. Она освободилась от румяного Илюши и не понимала, что до сих пор делает в его кабинете.
Хотя нет! Она всё знает! Отныне бегать будут за ней!
– Ну, вы же сами, Илья Юрьевич, меня и пригласили сюда, не так ли? – игриво произнесла и потянулась, как кошка.
– Да, Эмилия Аркадьевна… – Он стал багровым.
– Просто Эмма.
– Да… Эмма… Э-э-э… Ваши письма… Надо внести ясность.
– Не утруждайтесь, Илья Юрьевич. Я вас больше не люблю, – холодно проронила посетительница и, виляя бёдрами, устремилась к выходу.
Фотография Гагарина
Девушка и парень самозабвенно целовались на автобусной остановке. Когда подкатила маршрутка, молодые люди, влекомые одним желанием – поскорее сплестись телами, рванули в салон. Потерявшая бдительность, парочка не заметила, что на лавке остался пакет.
Едва микроавтобус завернул за угол, к кульку в два прыжка подскочил незаметно наблюдавший за юнцами бомж Михеич.
Его ждало жестокое разочарование: внутри лежала старая чёрно-белая фотография. И всё.
– Тьфу, пропасть! – ругнулся бич. В сердцах изодрал снимок, не подозревая, что только что, подобно древнему варвару, внёс вклад в уничтожение памяти. Да не о ком-то, а о первом покорителе космоса. Да-да, о Юрии Гагарине, ибо именно он, пусть и совсем юный, плохо узнаваемый, был запечатлён на карточке.
Молодые люди – начинающая журналистка Ксюша и чуть более опытный в своём ремесле фотограф Даня – должны были вернуть раритет тёзке Гагарина, учившемуся вместе с ним в техникуме Юрию Ивановичу, который поделился своими воспоминаниями о великом человеке.
Снимок отсканировали, сохранили в памяти редакционного компьютера и вернули Ксюше. Влюблённая девушка машинально сунула карточку в пакет и тут же о ней забыла.
Вскоре в городской газете вышла статья об однокашнике Гагарина, и Ксюша засобиралась в гости, чтобы вернуть фотографию и вручить экземпляр свежего номера.
Снимка нигде не было. Ксюша разрыдалась, побежала в съёмную квартиру, располагавшуюся неподалёку, и перевернула там всё вверх дном. Тщетно. Позвонила Дане, который, как назло, отбыл в командировку.
"Забей. – Утешил сожитель. – Он тебе ещё руки целовать будет".
Как ни странно, Данила оказался прав. Старик, узнав о потере ценного снимка, расстроился, но как-то вяло. Зато долго благодарил за публикацию.
После
