здно. На вставших колом колёсах машина бодро проехалась по намёрзшему за ночь весеннему льду и ткнулась мерседесу в бампер. Столкновение вышло несильным, мерин отъехал пару метров вперед и встал на аварийке.
– Бляяяяяяяяяядь, – простонал Владимир, и в животе неприятно закрутило.
В это время из мерса выкатился архетипичный «новый русский», маленького роста, лысый, со складками на затылке и, как полагается, в отвратительном кричащем малиновом пиджаке. Владимир глубоко вздохнул, затем решительно распахнул скрипящую, как и всё в этой машине, дверь и вышел наружу.
– Это че за тачка? – с ходу спросил «новый русский» и, еще раз оглядев катафалк, присвистнул.
Он вёл себя вроде не агрессивно, но Владимир знал массу историй о том, как такие нувориши с улыбкой и деланной доброжелательностью оставляли людей без машин и без квартир.
– Линкольн, – сухо ответил Владимир.
– Походу одна такая в городе, да? Герман, – вдруг представился коротышка и протянул руку. – Можно просто Гера. Но не нужно.
– Владимир, – ответил Владимир и пожал руку. – Квартиру смотреть не поедем.
– Чего? – не понял Герман.
– Ну в анекдотах в таких ситуациях персонажи как ты обычно говорят: «ну что, поехали квартиру смотреть?».
– Зачем? – удивился Герман. Владимир растерялся и не сразу нашелся что ответить, а Герман, тем временем, подумав, спросил, – а у тебя там есть на что посмотреть?
– Да нет, в смысле забрать квартиру в оплату ремонта машины… – Владимир почувствовал себя максимально глупо и неловко, объясняя новому знакомому фольклорные стереотипы о нём же.
– Ааа, – Герман заржал, а потом махнул рукой на свой шестисотый, – да тут делов на двадцать убитых енотов.
– Енотов?
– Ну долларов. Так, бампер шлифануть да покрасить, мне на СТО-шке знакомые за полцены сделают.
– У меня всё равно таких денег с собой нету, – развел руками Владимир, – Это сколько в рублях?
– Да тыщ сто, – Герман отмахнулся, – отдашь как будут.
Владимир недоверчиво прищурившись смотрел на Германа, который продолжал с восхищением разглядывать хромированную морду Линкольна.
– Ну чего? – спросил тот, заметив взгляд Владимира, – нет, ну хочешь, поехали квартиру посмотрим, только нахрена она мне – у меня своих три, – он обошел машину сзади, – а жрет много?
– Не знаю, – пожал плечами Владимир, – я на ней первый день, да и бензин казённый.
– А ты это, – замялся Герман, – с пассажиром?
Владимир с недоумением посмотрел на Германа, на что тот экспрессивно свесил голову набок и вывалил язык, изображая мертвеца. Получилось достаточно убедительно, только Герман зачем-то начал кряхтеть, имитируя смерть от удушья. Пассажиры Владимира, как правило, звуков не издавали.
– Аааа, – понял Владимир, – Ну да, дедок какой-то.
– Ого, – глаза Германа по-мальчишечьи заблестели, – а это, – он снова замялся, – А посмотреть можно?
– На гроб? – не понял Владимир.
– На деда.
«Неужто на трупов в жизни не насмотрелся?» подумал Владимир, но вдруг понял, что Герман, несмотря на бритый бугристый затылок, сильно младше его. «Да ему и тридцати наверное нет, может и правда не видел никогда». Сам Владимир трупов в своей жизни повидал сильно больше, чем хотелось бы. В основном, конечно, в армии, в Афгане. Но и после дембеля, с началом развала Союза его, как боевого ветерана, часто звали на разные криминальные разборки, которые редко обходились без смертей.
– Ты чего, жмуров не видел? У тебя, небось, в багажнике свой пассажир.
– Ты б поменьше этих своих анекдотов читал, – обиделся Герман, – ну нет так нет.
– Да ладно, покажу, – сказал Владимир. «От деда не убудет, да может отвяжется поскорее, мне уже ехать надо».
Он обошел катафалк, распахнул заднюю дверцу, залез внутрь и стал откручивать барашки крышки гроба. Герман с неподдельным любопытством заглядывал в проём.
– Залазь, поможешь, – сказал Владимир
– Ага, – торопливо ответил Герман, протиснулся внутрь и стал откручивать барашки со своей стороны. Затем они в четыре руки приподняли крышку и положили её рядом, прислонив к стенке. В нос ударил запах формалина и дезинфектанта.
Деда Владимир уже видел, когда забирал тело. Насколько он мог судить, в облике трупа ничего не изменилось. Дед выглядел достойно, насколько это вообще возможно, когда ты умер.
– Ух ты, – глаза Германа жадно осматривали
