ор.
Он блаженствовал, развалившись на диване.
Если армейский бронированный костюм оснащён экзоскелетом с сервоприводами, системой жизнеобеспечения и прочими улучайзерами, зачем все эти изматывающие тренировки?
Почему, здесь всё не так?
Многое что было раньше, здесь имеет совсем другой смысл.
Ладно, у меня же есть с кем поболтать на эту тему – подумал Фёдор, вставляя пластинку в слот.
Свет погас.
Когда освещение восстановилось, он оказался в уже знакомом кабинете, заставленном массивными шкафами с книгами.
Напротив, него сидели двое незнакомых немолодых мужчин.
Один из них был интеллигентного вида. Костюм, галстук, очки в тонкой оправе придавали ему вид обычного советского профессора. Весёлое, доброжелательное лицо располагало к общению. Это образ Игоря Николаевича Даниле́вского, советского и российского историка, источниковеда, специалиста по Древней Руси. Обращайтесь ко мне – Игорь, произнёс он.
Обращайтесь ко мне Анатолий, – я образ Клёсова, Анатолия Алексеевича доктора химических наук, профессора – представился второй мужчина в расстёгнутой светлой рубашке. Колесов получил известность как автор «ДНК-генеалогии», продвигаемая им как новая наука по изучению миграции популяций и генетической истории человечества.
– Да, начало интересное. Похоже пластинка окончательно сломалась! Теперь у неё раздвоение личности – пошутил Фёдор.
– Пластинка – это ключ. Головотяжец на вашей голове тоже больше ключ, чем самостоятельное устройство.
Каждое занятие формируется индивидуально, с участием очень мощных нейросетей, узких специалистов по нужным направлениям. Процесс контролирует группа психологов. Человеческая психика очень хрупкий механизм, нам нужны новые профи, а не сумасшедшие – с улыбкой сообщил Игорь.
– Герои наших образов, имели в прошлом разные точки зрения. Это позволит ответить на ваши вопросы максимально объективно и точно – сообщил Анатолий.
– Почему многое, что было раньше, сейчас имеет другой смысл? – повторил Фёдор свой вопрос.
– А чего вы ожидали, так было всегда – засмеялся Игорь – Вот пример, который вам точно известен. Все читали басню «Стрекоза и муравей». Как там начинается:
«Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела;
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.»
Замечательно, вы стрекоз видели?!
А?! Стрекоз видели!? Видели?!
Вы видели, как они прыгают?!
Я тоже не видел.
А как они поют, слышали?!
Нет!
Но на рубеже 18 – 19 веков стрекозой называли цикад! Цикада, которая прыгает и поет.
То, что это точно так – мы можем убедиться, потому что Иван Андреевич Крылов в данном случае позаимствовал сюжет у Лафонтена:
«Всё лето стрекоза в то только и жила, что пела; А как зима пришла,
Так хлеба ничего в запасе не имела». – Жан де Лафонтен.
Который свою очередь позаимствовал его, у кого?! – У Эзопа!
«Я, не ленясь, все лето напролет пела. Расхохотался муравей и хлеб спрятал» -Эзоп.
Эзоп и Лафонтен писали о цикадах!
Мы же этот текст понимаем неправильно, как и многие другие, пришедшие из древности тексты.
Вы оказались в похожей ситуации.
Я ответил на ваш вопрос? – поинтересовался Игорь.
– Да, а как тогда вы понимаете, о чём писали те – древние авторы? Поинтересовался Фёдор.
«Наука – это возможность удовлетворять собственное любопытство за государственный счёт»
– Как историки обращаются с «источниками»? – продолжил Игорь – Историки ведь не видят прошлое непосредственно, да? Они сначала реконструируют его, а потом делают вид – что это и есть объективная реальность, с которой они имеют дело!
Как сделать так, чтобы эта «объективная реальность» – была максимально объективной? – к чему нас все время призывают, и, что практически не выполнимо? Не выполнимо по одной простой причине – мы с вами вынуждены знакомиться с прошлым только через посредника – через «источник». А «источник» всегда субъективен!
Именно поэтому репортёры нашего времени сами ничего
