еды. – Островов-братьев куда больше, чем два. Но по какой-то странной причине жители Первого и Второго не замечают остальные. Они – будто и не острова вовсе, так, оборонительные сооружения.
– Я знаю. – Асин нахмурилась. – Их пятеро, пятеро братьев. Но дальше Второго я не бывала.
– Так вот, самый дальний из братьев, – он поднял руку над головой, словно отмерял расстояние от Первого, – Третий, Железный Город. Весь он – как живой механический организм, дышащий паром и скрежещущий металлом.
– Как страж Мирры? – Асин попыталась улыбнуться.
– И да и нет. Сама увидишь, если захочешь. Его сложно описать. А то, что нужно знать тебе, не так сказочно и не так интересно. Железный Город развит. Там есть все, чего нет у нас. Руда, технологии. Оружие. – Он наставил на Асин два пальца, взвел воображаемый курок и – бам! – выстрелил прямо в сердце. – Одного у них нет – крыльев. Именно поэтому Альвар обратился за помощью ко Второму, а затем и к Первому. Ему нужны люди, чтобы спуститься на один из островов, осмотреть развалины заброшенного храма. Его интересуют аномалии.
Как ни пыталась, Асин не могла представить себе Третий. В мире, где парят острова и киты, огромное механическое существо, несущее на своей железной спине множество людей и щетинящееся оружием, пугало ее. Асин тщательно собирала образ острова из кусочков стража, маленькой птички, сигнальных пистолетов и ранцев – и вновь он растворялся, оставляя после себя лишь медленно исчезающее облачко дыма. Конечно же, папа рассказывал про Третий, но ни разу не называл тот Железным. Впрочем, он и летать-то туда перестал очень давно.
– А зачем ему аномалии? – спросила она, пытаясь очень осторожно спихнуть со своего колена руку Вальдекриза.
– Изучить, понять природу и использовать в своих целях. Они так делают со всем – разбирают. А если аномалию не получится разобрать, ее нужно будет уничтожить.
– Аномалию можно уничтожить? – удивилась Асин.
– Уничтожить можно все, Ханна. Есть такая древняя мудрость: когда боги ступят на эту землю, они станут смертными. Она как раз об этом. Все существующее может умереть. Или быть убито.
Обычно аномалии не трогали, в лучшем случае обносили невысокой изгородью, а рядом ставили предупреждающую табличку, часто довольно косую – кому хотелось трудиться ради непонятного явления? С годами дерево рассыхалось, надпись на дощечке стиралась, а сама она падала на землю. Оставался лишь неровно вбитый колышек, по которому все равно читалось: «Здесь опасно». На севере Первого таких было с десяток, вот только заборов никто не ставил. Местные просто не ходили туда и пугали своих любопытных детей. Так вырастало новое поколение, для которого поросший травой и густыми деревьями край острова превращался в страшную черную неизвестность.
– Слушай, Вальдекриз, – Асин потянулась к ботинкам, – а это, – она хотела сказать «опасно», но почему-то
