не выговорить. Меня все зовут по имени: Ника. Я совсем юная, в душе! А нам столько лет, насколько мы себя ощущаем. Комплиментов я не выпрашиваю, цену себе знаю, а Лева, так тот вообще за меня дрожит, пылинки сдувает, говорит, что я из детского сада сбежала, будто я глупая девчонка, сорвиголова, совсем ума нет… Ха-ха.Женщине было лет за сорок, а щебетала и сюсюкала, будто и в самом деле ума нет. Эта пухлая и явно крашеная блондинка вызывала досаду и недоумение. Должна понимать, что им хочется остаться вдвоем, ее назойливое присутствие сейчас не только не обязательно, но неуместно. Хотя, подумал он, глянув на ее обильные ювелирные украшения в виде массивных колец, цепей и браслетов, почему бы и нет. Это же ломбард ходячий. Такую кинуть одно удовольствие. Пенсионеры по помойкам бутылки собирают, а такие вот мадам с жиру бесятся.
Они расположились в гостиной. Татьяна принесла фужеры под шампанское, открыла коробку конфет и шепнула Борису, что надо потерпеть, все впереди, мол, не скучай. А он и не думал скучать, с самым любезным видом слушал болтовню Вероники Станиславовны, которая, приняв залпом фужер шампанского, совсем расшалилась, и начала рассказывать скабрезные анекдоты, сама же над ними заливалась, словом, была душой компании. Когда Ника добралась до подноса с фруктами, терпение Татьяны иссякло.
– Послушай, подруга лучшая. Позвони-ка, Ника, ты домой. Твой Цицерон, наверно, все обои ободрал! Это кот у нее, толстый. На улицу в пальто ходит, на цепочке с брильянтами. И Лева с ума сходит. Потерял свою девочку. Мы люди холостые, а ты девушка замужняя. Позвони!
– Танечка, лапа моя. Так чудесно сидим, что ты меня гонишь? Такой милый юноша, прямо князь серебряный, воспитанный! А ты ужасы про него рассказывала. Будешь злиться, я его отобью!
– Попробуй только! Посажу. Ха-ха, – Татьяна шутила, но чувствовалось, что она на грани срыва. – Мне завтра на работу, Ника. Имей совесть.
– Можно подумать, это ваша последняя встреча! Успеете, вся ночь впереди. Ха-ха.
– А может быть, и последняя, – сказал Борис. Он решился повернуть ситуацию в свою пользу.
– Почему? – встрепенулась Татьяна.
Он не стал объяснять, многозначительность интереснее, достал из нагрудного кармана магнитофонную кассету, взглядом спросил разрешения у хозяйки, вставил в магнитолу, но включать не спешил. Женщины выжидающе смотрели, ожидая сюрприза. Молча вышел на кухню, вернулся с горящей свечой, ему нужна была обстановка. На улице стемнело, но он все равно задернул шторы, и выключил лишний свет. В комнате установил теплый полумрак, подрагивающий от колебания свечи. Наполнил бокалы женщин остатками шампанского, достал из вазы пунцовую розу, подал в руки Татьяне, мол, так надо, и только тогда включил магнитофон. Зазвучало вступление. Это была первая аранжировка, сделанная Алексеем, предстояло исполнить песню без репетиций. Он знал, когда вступать, аранжировщик показал, а там как пойдет. Не терпелось попробовать песню на случайных людях, но он на слушательниц даже не смотрел, ушел в образ.
Песня он написал от лица белого офицера,
