толпы. Я взял мобильник, работающий сейчас в режиме рации:
– Роб, прикажи полицейским досмотреть объект. Пусть отведут в скверик, к арке. И не больше двух человек. Остальные пускай отвернутся и не слишком усердствуют.
– Понял.
Я видел, как Роб подошел к полицейским, деловито махнул документом прикрытия – ксивой «ФСБ России». И сержант с прапорщиком ринулись к Глицерину.
Я напрягся в ожидании, что сейчас рванет взрывное устройство. Но обошлось.
Пухленького экстремиста отвели в сторону, к вытоптанному газончику у арки двухэтажного дома. Я подошел так близко, что мог слышать разговор.
– Что у вас в руках? – спросил прапорщик.
– Книги. Я оппозиционер. Как в любом цивилизованном обществе могу распространять литературу.
Прапорщик потянулся к пачке книг.
– Вы не имеете права! – взвизгнул Глицерин.
Прапорщик вырвал у него пачку, взвесил в руке и отметил:
– Тяжеловато.
– Осторожнее, – прошипел Глицерин. – Сейчас…
– Что?
Глицерин сдулся. Но вдруг расправил плечи и истошно завизжал:
– Полицаи беспредельничают! Спасайте!
Толпа, которая текла мимо, заволновалась. Несколько человек дернулись к месту разборки.
Глицерин рванулся, но сержант схватил его за шиворот, сграбастал в охапку и обрушил увесистое тело на асфальт.
– Помогите! Полицаи убивают!!!
В толпе уже сформировалась группа поддержки из молодых ребят и истеричных теток с плакатами. Полицейские подтянулись, перегораживая им дорогу.
Прапорщик начал развязывать стопку.
– Да осторожнее, – прохрипел Глицерин.
Полицейский что-то понял, потянулся за рацией.
Возбужденные демонстранты напирали:
– За что парня бьете!
– Псы цепные!
– Прошу не нарушать порядок и не препятствовать работе! – убеждал полицейский майор, сдерживающий толпу.
Сержант рывком помог подняться Глицерину и завел ему руку за спину.
Пора!
Я стремительно рванулся вперед, плечом сшиб прапорщика. Подсечка – сержант тоже на асфальте.
– Быстрей, Глиц, быстрей! – Я рванул за руку «пингвина».
Эти места я знал хорошо.
Через арку трехэтажного желтого дома девятнадцатого века мы вбежали в тесный дворик, заваленный коробками и мусором, – тут планировался капремонт. Вон дверь подъезда, через него можно выскочить в соседний дворик и углубиться в местные катакомбы так, что ни одна легавая след не удержит.
– Шевелись, малахольный! – Я подтолкнул Глицерина.
Дверь открыта. Мы заскочили в подъезд. Я заблокировал дверь удачно повернувшейся шваброй. Теперь на второй этаж. Окно на козырек выбито.
– Лезь!
– Я… – заблеял Глицерин.
– Лезь,
