имо так быстро, что слились в ровную линию и уже не воспринимались как отдельные точки. Затем самолет взмыл в ночное небо Австралии с грациозностью и изящностью балетной танцовщицы. Она громко ахнула, когда осознание содеянного обрушилось на нее с такой силой, что ее потрясение потревожило спящего в соседнем кресле пассажира. Поспешно пробормотав извинения, женщина снова отвернулась к окну, впитывая глазами темные очертания родной земли, зная, что больше никогда не вернется домой.
Проснувшись тем утром, она не ожидала, что уже к вечеру окажется на международном рейсе. На самом деле ее день начался так же, как и любой другой. Ночью она не спала, потому что сон был чем-то, принадлежавшим ее прошлой жизни. Жизни, когда-то наполненной счастьем, работой, поездками в школу, вечерами в кино, прогулками по пляжу, ранними утрами и любовью.
Тем утром, после того как муж ушел на работу, она приготовила свой обычный кофе и отщипнула кусочек гренки. До начала дежурства в больнице оставалось время, и она принялась за глажку. Выудила из груды белья одну из рабочих рубашек мужа и свою униформу медсестры. Но когда потянулась за темно-синей футболкой сына, нервы сдали. При виде этого предмета одежды, безобидно лежащего в корзине, она рухнула на пол, увлекая за собой и футболку, и гладильную доску с утюгом. Распластавшись на холодном кафеле, она долго и безутешно рыдала, оплакивая жизнь, которую когда-то знала, жизнь потерянную – и уже навсегда.
Когда были выплаканы все слезы, она оглядела дом, в котором прожила почти всю свою замужнюю жизнь. Она чувствовала, что задыхается – ей нужно было выбраться отсюда. Она бросилась к прикроватному столику в спальне, полезла в ящик и взяла оттуда девственно чистый синий паспорт, которым не пользовались годами. Затем надела туфли и пальто, схватила сумку и вышла из дома.
Уже собираясь захлопнуть дверь, она вспомнила, что забыла самую важную вещь. Взбежав обратно по лестнице, она снова полезла в ящик тумбочки и достала сложенный листок разлинованной бумаги. Одно только ощущение его в руках придавало женщине сил. Прижав бумажку к губам, она нежно поцеловала ее, затем сунула в сумку и сбежала вниз по лестнице. Она выскочила за дверь, даже не потрудившись проверить, закрыт ли замок. Ею двигало лишь одно желание – сбежать.
И ей это удалось. На автобусе доехала до аэропорта и, как в сцене из фильма, купила билет на первый же рейс до Лондона, не думая о стоимости. Теперь, когда бортпроводники начали толкать тележку с напитками по проходу, она подалась вперед и потянулась за сумкой. Вытащив драгоценный листок бумаги, она смаковала скупые слова, дорожа каждым из них.
Я просто хочу быть ковбоем.
Читая, она чувствовала прилив сил. Этот клочок бумаги дарил ей то, что, как она думала, ушло навсегда. Надежду.
Глава 1
Два года спустя
Звук хриплого затрудненного дыхания нарушал тишину в комнате, пока Зои Эванс перечитывала несколько строк в блокноте, который лежал у нее на коленях. Она читала запись уже в четвертый раз, и ей по-прежнему не нравилось почти каждое слово. Она резко подняла голову, отчего седеющий светлый локон выбился из низкого пучка на затылке.
– Артур, ты уверен, что именно это хочешь сказать? – уточнила она, пристально глядя на автора строк.
Одышка усилилась, когда пожилой мужчина в инвалидном кресле кивнул. Его слезящиеся глаза были полны стальной решимости.
– Уверен. Я слишком долго отрицал это, пришло время сказать правду.
Зои подавила стон отчаяния. Она проработала медсестрой более двадцати лет и давно усвоила, что придираться к пациентам – не самый эффективный способ заставить их делать то, что лучше для них.
– Ладно. – Она ободряюще улыбнулась Артуру. – Но тебе не кажется, что говорить своей жене, с которой прожил шестьдесят лет, что ты никогда не любил ее и что смерть станет приятным избавлением от ее бесконечного ворчания, острого языка и, – Зои сделала паузу, чтобы заглянуть в блокнот, – постоянного пуканья, это немного жестоко?
Артур кивнул.
– Я уверен. Я никогда не одобрял ложь.
Зои отложила блокнот и сунула ручку в карман. Она тоже не любила ложь, но и не считала, что всегда уместно говорить людям неприкрашенную правду.
– Что-нибудь еще? Может, скажешь что-нибудь приятное? – улыбнулась она. – Одри – твоя жена. Последние шесть недель она возила тебя в дневной стационар этого хосписа. Вы столько лет прожили вместе, построили свой мир для вас двоих.
Выражение лица Артура смягчилось.
– Конечно, я люблю Одри, но этот чертов рак дал мне пинка под зад. Я не хочу встречаться со своим создателем, зная, что не был до конца честен. Я благодарен Одри за все, что она сделала. Мы с ней хорошо ладили, но я так и не смог забыть свою первую любовь – Дейрдре Гамильтон.
При
