арычал за дверью автомобильный двигатель, она с усмешкой подумала, что это, пожалуй, была самая тяжелая часть сегодняшнего дня. По крайней мере, она на это надеялась.
Часовня при крематории была полна, потому что отчим Джинни, Эндрю Чарльтон, был уважаемым членом местного сообщества и хорошим работодателем, хотя он совсем недавно ушел на пенсию с поста главы собственной инжиниринговой компании, причем весьма успешной. Но лишь немногие приняли приглашение Розины Чарльтон вернуться в дом усопшего к щедро накрытому столу, и всего несколько человек остались допоздна.
Джинни с некоторой обидой предположила, что старожилы относятся к ним с матерью как к чужакам и считают, что Эндрю должен быть похоронен рядом с первой женой по окончании церковной службы.
Или, возможно, прошел слух о планах матери. Сегодня Розина выступала задумчивой, любезной хозяйкой большого дома, такой хрупкой и изящной в траурном платье. А еще вчера она сварливо заявляла, что не может дождаться момента, чтобы поскорее продать этот дом со всем его старьем, чтобы начать новую жизнь на новом месте.
– Пожалуй, юг Франции, – мечтательно произнесла она. – Одна из этих роскошных вилл в горах, обязательно с бассейном. Внуки будут в восторге, когда приедут в гости, – добавила она и выразительно посмотрела на младшую дочь.
– Мама, ради бога! – нетерпеливо воскликнула Лусилла. – Мы с Джонатаном только что обручились. Мы пока не собираемся заводить детей.
Силлу трудно было в чем-то обвинять. Она всегда была хорошенькой, в то время как сама Джинни, по словам матери, была вся в отца. Ее кремовая кожа и стройная фигура не компенсировали того, что волосы были светло-каштановыми, а не золотистыми, глаза – серыми, а не небесно-голубыми. И лицо ее можно было назвать ничем не примечательным.
А вот Силла была поистине «золотой девочкой», избалованной с самого рождения всем, чем только было можно. Даже Эндрю дрогнул перед ее красотой.
Когда она вернулась домой, закончив свое дорогостоящее обучение в одном из колледжей Швейцарии, Эндрю что-то пробормотал о том, что ей стоит набраться опыта и начать работать.
И когда она приглянулась единственному сыну сэра Малкольма и леди Уэльберн и ухаживания стремительно перешли в помолвку, Эндрю лишь безропотно кивнул, словно уже прикидывал стоимость грядущей свадьбы. К сожалению, до свадьбы он не дожил. От этой мысли горло Джинни болезненно сжалось. Она вспоминала высокого, худощавого мужчину, привнесшего покой и безопасность в их жизни в последние десять лет.
У нее до сих пор не выдалось достаточно времени для скорби по отчиму. Ее мать и Силла были в настоящей истерике и требовали от Джинни всего ее внимания. А потом Розина сказала о своем решении как можно скорее продать дом, и это произвело на нее эффект разорвавшейся бомбы.
Мать с вызовом заявила, что ничего ее здесь не держит: Силла выходит замуж за Джонатана, и он позаботится о ней.
– А у тебя есть работа в этом забавном кафе, Вирджиния, – добавила Розина. – Уверена, кто-нибудь в деревне сдаст тебе комнату.
У Джинни на кончике языка вертелось едкое замечание, что кафе – не просто работа, а задел на будущее, да и без ночлега она не останется. Но Джинни решила промолчать.
Она отошла от двери и на мгновение застыла в нерешительности, прислушиваясь к тихому бормотанию на кухне и позвякиванию фарфора и столового серебра: пожилая экономка Эндрю, миссис Пелэм, убирала оставшуюся еду, которую, видимо, придется доедать до конца недели.
Миссис Пелэм – еще одна проблема, которую ей придется решить. Нет, старушка не строила никаких иллюзий, она прекрасно знала, что Розина пыталась избавиться от нее с тех пор, как стала жить в Бэрроудин-Хаус, используя в качестве оправдания почтенный возраст экономки. Но Эндрю стойко игнорировал все ее намеки. Когда миссис Пелэм решит выйти на пенсию, она сама ему скажет об этом. Джинни знала, что должна помочь с уборкой, как и с большинством других домашних дел в эти непростые дни, из уважения к возрасту миссис Пелэм и мучившему ее артриту, но она должна была убедиться, что все готово к оглашению официального завещания Эндрю.
– Что за нелепый спектакль! – язвительно сказала Розина. – Мы – единственные наследники.
Тем не менее мистер Харгривз, адвокат, который всегда вел все дела Эндрю, был непреклонен: пожелания клиента должны быть соблюдены.
Кабинет всегда был самой любимой комнатой Джинни – стены были заняты стеллажами с книгами, а она любила удобно устроиться в кресле у камина, погрузившись в книгу, пока Эндрю работал за своим письменным столом.
Она не входила сюда со дня смерти отчима, и ей пришлось собраться с силами, чтобы заставить себя открыть дверь. Джинни до сих пор не верилось, что, открыв дверь, она не увидит там приветливо улыбающегося ей Эндрю. Но в комнате все еще ощущалось живое присутствие. Барни, пятилетний лабрадор ее отчима,
