хрипло сказал:
– Прошу садиться.
Люди опустились на свои места.
Женя сидел чуть поодаль от всех. Он на миг поднял голову, показав неподвижное лицо из-под отросших до плеч темных волос, затем снова устремил взгляд в пол и замер. Простор помещения давил на него пустотой, он чувствовал себя неуютно в его пространстве, наполненном глухой и непривычной тишиной.
Нет, звуки вокруг него существовали. В графитовых стенах зала судебных заседаний люди перешептывались, чем-то шуршали, шелестели, покашливали. Секретарь активировал экран для ведения протокола заседания. Судья опустил глаза в дело и начал объявление:
– Сегодня, второго сентября две тысячи восемьдесят шестого года, слушается дело…
Глядя исподлобья на судейский стол, молодой человек мельком отметил, что перед судьями лежали какие-то листочки, хотя вся информация, необходимая им для дела, бело-голубыми буквами светилась на прозрачном сенсорном дисплее планшетов. Каким бы ни был уровень технологий, казенные дела продолжали требовать бумагу.
– … обвиняемого в похищении двухсот восемнадцати человек и использовании негуманных технологий… – продолжал судья.
– И как такое могло прийти ему в голову? – донеслось до чуткого слуха молодого человека: перешептывались двое посетителей.
Женя ухмыльнулся. Легко!
Секретарь докладывал о явке всех необходимых для процесса лиц.
И все-таки в зале было нестерпимо тихо. Слова, шепот, будничные звуки – все это теперь равносильно комариному писку в глобальном безмолвии. Молодой человек снова поднял серые глаза. Он вгляделся сначала в тучного прокурора: тот все время потирал нос платком, вероятно, страдая от хронического насморка. Затем посмотрел на адвоката, который с отсутствующим видом слушал судью, потирая сенсорные И-часы на правом запястье.
«Левша. Страдает нервными тиками», – зачем-то отметил парень.
Будто в подтверждение его слов худощавый холеный адвокат начал часто и неслышно постукивать пальцем по столу.
«Боится проиграть дело», – снова зачем-то отметил наблюдавший за ним парень.
Наконец оглашение важной информации закончилось. Заседание подходило к сути.
Женя чувствовал, что должен сказать нечто важное, когда придет его черед говорить.
К трибунам обращались взоры присяжных, посетителей, свидетелей. Разные это были взоры: равнодушные, уставшие, гневные, испуганные. У некоторых на лице читалось вполне понятное желание стереть подсудимого в порошок или хотя бы облить его потоком последних оскорблений. Евгений живо вообразил образ их мыслей. Их сдерживали запись диктофона, мигающий огонек камеры и тяжелый взгляд судьи. Если дать им отмашку, их сдержанность разлетится вдребезги. Когда людям плохо, они нередко превращаются в зверей. Перед соблазном расправы устоят лишь самые культурные.
Кто бы знал, чем все закончится! Ведь беды, как обычно, ничто не предвещало.
Год назад рано утром Женя и его друг детства – светловолосый приземистый Паша Рудин выходили из аэропорта вместе с только что прибывшим коллегой и товарищем. Четыре года назад Рома покинул Петербург ради московского института нейроинженерии и наноэлектроники и теперь приезжал в родные края лишь в каникулы или по важному случаю.
Из Пулково можно было выехать на новом электробусе или на четырехместных аэрокатах, которые в народе прозвали пузырями. Аэрокаты были автоматические и шли исключительно по настроенному маршруту – такое устройство обосновывалось тем, что этот вид транспорта может быть опасен для передвижения в городе, а вот как способ добраться из точки в точку по относительно пустому пространству был достаточно удобен. Были попытки угнать аэрокат: в этом случае его система быстро отправляла сигнал в ГИБДД и самоликвидировалась.
На пузыре студенты добрались до исторической части города: так назывался весь Петербург в пределах КАД, не застроенный множеством небоскребами. Со стороны аэропорта и вдоль Пулковского шоссе пространство осталось свободным, зато с севера возвышались нестройной кучей сияющие сталагмиты домов, а их мелкие окна переливались будто цифровой дождь из кино.
Решено было остановиться у Паши. Его квартира находилась на Васильевском острове, куда ребята примчались на безводительском автоматическом такси. Богатое семейство Рудиных обосновалось в огромном загородном доме, а старшего сына почему-то выселили в квартиру, дали денег и домой не звали. Пашка списал это на стимул к сепарации и регулярно слал на родительскую почту электронные письма о своих успехах. Ответы не приходили, но Павел не унывал, ссылаясь на занятость семьи.
Ребята бросили Ромкин чемодан и рванули на улицу Восстания, чтобы продемонстрировать московскому товарищу то, что было объектом их шуток
