пень вроде меня снова ощущает себя деревом, так чего грустить? И потом – хорошая шутка всегда к месту.
– Так это когда хорошая, а твоя так себе. Даже на среднюю не тянет. Мне вот не смешно, Виктория вовсе разозлилась. Ты же разозлилась?
– В общем-то нет, скорее уди… – начала было неуверенно говорить моя подружка, после поймала суровый взгляд Азова, брошенный на нее из-под седоватых бровей, и затараторила: – Еще как! Вот же ты, Киф, скотина какая! Сами посудите, Илья Палыч – я для него и то, и это, даже так, как раньше никогда и ни с кем, а он! Брошу я тебя! Точно брошу!
– Бросай, – разрешил я. – Хоть прямо сейчас. Имеешь право.
– Да хрен тебе! – снова сменила тональность Вика. – Если легко согласился, значит, так тебе нужно. Нет уж, совратил меня прошлой осенью – теперь мучайся. Из принципа никуда не уйду.
– Тогда вернемся в изначальную точку, – не стал спорить с ней я. – Поведай нашему сотрапезнику обо всем, что сегодня случилось.
– В деталях, – добавил Азов, приканчивая первый стакан чаю, – и не спеша.
Надо отметить, что эта версия немного отличалась от той, которую я слышал дома. Она обросла новыми событиями, то ли упущенными Викой ранее, то ли, что вероятнее, придуманными на ходу. И все бы ничего, придумала и придумала, это нормальное явление для женщины, да еще и журналиста, но где полет фантазии? Где искусственно созданная правдоподобность, после которой в услышанное сразу хочется верить? Что за дилетантизм? Наша профессия обязывает сплетать реалистичность и небывальщину в единое целое так, чтобы никто, даже ты сам, распутать этот узел после не смог.
А тут какая-то банальщина. Тьфу!
– Вик, все, замолчи! – в какой-то момент не выдержал я. – Не насилуй наш слух и не оскорбляй наш разум. Ладно, тот момент, где Голицын со здоровым цинизмом подвергал сомнению интеллектуальные способности руководства «Радеона», – это еще ничего, это прокатит. С натяжкой, с сомнением прищуренным глазом, но сойдет.
– Слабенько, но можно, – подтвердил Азов. – Конкретно тебе – можно.
– Но то, что этот хрен с горы таращился на твою задницу, как маньячина последний, – ощутимый перебор, – продолжил я. – Да, ты не поставила данный факт во главу угла, и попа у тебя, спору нет, замечательная, на ощупь приятная и мягкая, ее смело можно проводить по категории «антистресс», но в принципе к чему данный факт было приплетать? На что он повлияет? Тем более что и мне, и вон Палычу предельно ясно – нет у Голицина нет цели тебя совратить. Уж извини, но вот так вот. Как-то привлечь на свою сторону – да, возможно. Купить – запросто. Но через постель… Вик, это абсурд.
– Он Шелестову вашу принципиально на ноль помножить собирается. – Азов отхлебнул чаю. – Я тут кое-что на него нарыл и скажу прямо – человечек он дрянной со всех сторон. Ну и возможно, еще какие-то делишки свои под вывеской «Вестника» провернуть хочет, не стал бы этот вариант исключать. Вернее, не свои, а семейные, только это уже частности.
– Есть
