о том, как это отразится на политике. Мы все вместе поехали на холм, который водитель назвал Филопаппосом482, но он был обнесен проволокой, так что мы повернули назад и отправились в театр [Диониса] с его изогнутыми мраморными сиденьями, на каждом из которых вырезано имя жреца – похоже на то, как приклеивают карточки с именами на места в театре Ковент-Гарден. Одно место, с лапами льва, предназначалось для жреца Диониса и было украшено резьбой в виде скачущих козлов и виноградных лоз. На это место сел Л., и мы сказали, что здесь, должно быть, сидели Софокл483, Еврипид484 и Аристофан485… Как бы то ни было, они видели те же холмы, что и мы. За две тысячи лет появилось, конечно, несколько хлипких обшарпанных домиков, но вид они не испортили, – в округе не построено ничего прочного, огромного или долговечного. Нищета, войны и беды не тронули архитектурные сокровища Греции. Хотелось бы, конечно, чтобы о них заботились лучше. Сегодня днем греческие оборванцы швыряли камни в полуразрушенную мраморную арку, ломая ее дальше, так что через несколько лет она безвозвратно исчезнет. То же касается и могил, заросших крапивой, грязных, неухоженных, хотя греки своими руками строили гробницы; нет, страна слишком истощена, чтобы защищать свое наследие, – наверняка именно этим оправдывают лорда Элгина486, укравшего статуи из Парфенона и колонны из гробницы Агамемнона в Микенах.
Л. все еще играет в шахматы, а уже почти полночь. Но Афины не проявляют никаких признаков сна, так что мне не на что жаловаться. Трамваи издают воющий свист. Завтра в это время мы уже будем в Салониках; я буду опираться на свою трость, а Л. на свою, и так трое суток, пока мы не доберемся до Родмелла и не заснем в наших мягких постелях прохладной майской ночью в Англии…
10 мая, вторник.
Только самый закоренелый писака будет пытаться писать в Восточном экспрессе, ибо письма постоянно вылетают у меня из рук, так что успех не гарантирован. И вот на часах 22:30, мы проезжаем Югославию, куда более подневольную страну, чем Греция, которую мы в последний раз видели вчера вечером; пересекаем страшное каменное ущелье по жуткому мосту и с содроганием смотрим вниз из окна; садимся ужинать, Венера сходится с Луной, а электрические огни вагона-ресторана высвечивают хижину пастухов и двух людей в длинных пальто. Любопытные контрасты! Наш достаток и цивилизация соприкасаются с нуждой, нищетой, запустением, пастухами, овцами, одинокими реками, извивающимися среди скал. Мы, как обычно, ели ужин из дымчато-серого фарфора. В вагоне есть жених и невеста. В салоне на вокзале собрались все их друзья, пришедшие с коробками шоколада. Она сказала по-английски: «Копаясь в своих вещах, я нашла этот ремень», – и отдала его молодому человеку с коробкой конфет. Еще несколько английских фраз, интимных, игривых, кокетливых, а затем опять греческий лепет. Непонятный язык всегда кажется безударным, шипящим, мягким, волнистым, неподдающимся описанию. Прошлая ночь прошла плохо. Жара.
Холм Филопаппа – поросший соснами и оливами холм высотой 147 м к юго-западу от афинского Акрополя.
Софокл (около 496–406 до н.э.) – афинский драматург, трагик.
Еврипид (около 485–406 до н.э.) – древнегреческий драматург, крупнейший (наряду с Эсхилом и Софоклом) представитель классической афинской трагедии.
Аристофан (около 446–386 до н.э.) – древнегреческий комедиограф.
Томас Брюс, 7-й граф Элгин и 11-й граф Кинкардин (1766–1841) – британский дипломат шотландского происхождения, который вывез из турецкой Греции в Великобританию исключительное по культурному значению собрание древнегреческого искусства, ныне известное как
