проедется, так сказать, с ветерком! А то, и – рысью… Шпоры или плеть надо будет в ход пустить… Огреет! И ты слова ему не скажешь против!
– Много, я смотрю, ты понимаешь!
Но Аграновская и не думала возражать. По ее мнению, в этом не было необходимости, так, как доводы были слишком вескими.
– А то, что тогда, в его проклятом лимузине, в котором Клим увез меня со дня рождения… Он…
Но Ирэн не хватило духу до конца раскрыть душу подруге.
– Он был с тобой не очень любезен? Это ты хочешь мне сказать?
Машка, хлебнув из чашки, поставила ее на стол, чтобы досыпать еще ложку сахару.
– Это – чепуха! Стерпится – слюбится!
– Не в этом – дело!
– А – в чем?
– Ты, наверно, думаешь, что я просто так сюда, в Москву, приперла? Делать мне, что ли, больше нечего?
Машка придвинула к Ирэн вазочку с клубничным вареньем.
– Попробуй! Сама варила!
Ирэн так и сделала.
– Очень вкусно!
– Правда?
– А ты, считаешь, я вру?
– Ну, если нет, тогда я думаю, что ты в Москву приканала варенье мое попробовать…
– Дура – ты, Машка!
Ирэн, хитро глядя на нее, хихикнула.
– Понимаешь, после моего варенья, твой олигарх обалдеет, когда в губы целовать тебя будет! Или еще что делать… Бабы, почему для мужиков, сладкие, а?
– Потому, что варенья много едят?
– Вот-вот! – с серьезным видом продолжила Машка. – В самую тютельку наладила! А раз – так, до сути собственной головой дошла, значит, любишь ты его…
Но лицо Ирэн вопреки всему вдруг снова сделалось печальным.
– Пойми и ты меня правильно, Машуль! Клим, как снег на голову мне свалился! Я до сих пор в себя придти не могу! Наверно, я была бы очень счастлива, если бы он не напирал на меня так сильно, а дал время постепенно все осмыслить… А он с толку меня сбивает…
– С копыт валит, хочешь сказать… Удар – сбоку, крюк – снизу, потом – апперкот… Как – в боксе! Мой братец часто эту хрень смотрит, хоть спортом и не любит заниматься… Не знаю, что хорошего в мордобое нашел… Так, я с ним ссорюсь часто, чтобы со спортивного на другой канал переключил, изверг! Так ведь фашистом может стать или убийцей, каким! В подкорках-то все откладывается. Поэтому женщина, она, как лакмусова бумажка! Точнее, я хочу сказать, что в том, как мужик относится к собственной бабе, характер его проявляется… Ну, то есть, хороший – он или нет? Если прессует, то, стало быть, однажды и до смерти запрессовать может… Только это я не твоего олигарха имею в виду, у которого еще на Днюхе Митяя, при виде тебя крышу снесло… Ты не подумай! А – вообще! Усекла?
– Так, может, мне вернуть ему все сполна и валить от него куда подальше, пока не поздно?..
– Но, ведь, из Москвы ты уезжать не хочешь, сама сказала!
– Москва – большая, здесь легко затеряться можно…
