затраты на бензин и нулевые расходы на содержание живности, дал «добро»:
– Давайте, братцы, мигом…
Туда-обратно – шестнадцать километров.
Действительно, не проходит и двадцати минут, как бойцы привозят шустрого и веселого, крохотного розовенького поросеночка. Которого сразу же обозвали Хотабом.
На следующее утро отдыхающая после наряда смена начала трудиться. Недалеко от бани расчистили участок. Аккуратно, по-военному, параллельно и перпендикулярно огородили свинскую местность дощатой изгородью. Понаставили необходимой посуды и заселили туда визгливого Хотаба.
Поросенок, целенаправленно выращиваемый на убой, на казенных харчах рос не по дням, а по часам. В основном ежедневную заботу о «живой консэрве» проявлял старшина отряда старый Сергеич, под личным и неусыпным контролем майора Вихря. Некоторое время им активно помогал «Шпиён Вася», о котором речь пойдет несколько ниже.
И добродушный старший прапорщик Сергеич довольно часто будет мелькать в повествовании. Считаю нужным и его обрисовать одной красной строкой. В свое время он получил на службе травму головы и в свои сорок лет выглядел довольно старым, так его и называли иногда уважительно – Старый. С юмором у него обстояло неважно, и поэтому шутки в свой адрес он просто не замечал и не понимал. Говор был какой-то мягкий, белорусский: «Надо бы светши зажетшь, а то не видно ни зги». Когда в его фразах много «ч», так его и не сразу поймешь.
Довольно часто можно было наблюдать, как какой-нибудь свободный от службы милиционэр, с умилением похрюкивая и почесывая порося за ушами, скармливает скотине яблоки и арбузные корки. Хотаб, в ответном хрюканье которого явственно обозначались слова благодарности и радости от такой жизни, оптимистически, как пропеллером, крутил хвостиком и энергично чавкал.
Теперь можно посвятить несколько абзацев яркому образу – «Шпиёну Васе». Хотя он, несомненно, заслуживает и отдельной новеллы в этом повествовании.
В то время милиционерам при проверках не попадалось ни одного гражданского лица русской национальности. В основном все русское население давно уже покинуло Чеченскую Республику и, приобретя статус беженцев, проживало в других регионах России.
Каково же было удивление бойцов, когда в одном из междугородных автобусов они обнаружили настоящего сорокалетнего, бледного лицом и худого телом русского мужичка. Да и тот оказался бомжем. Без денег и документов он ехал неведомо откуда и неизвестно куда. Естественно, сработал милицейский рефлекс, и этого невзрачного дядю по имени Вася на машине отправили в ближайший ПОМ. В маленьком здании ПОМа, обложенном мешками с песком, все единодушно от этого Васи всяко-разно открестились. Колоритный старшина, дежурный по отделу, сидел в широком кресле за стареньким письменным столом. К столу был прислонен автомат с отвинченным прикладом, и не с двумя, а сразу с четырьмя связанными синей изолентой магазинами. Он, эмоционально жестикулируя, произнес целую речь:
– Слюшяйте, господа, куда ж мы его денем? У нас и без него дел
