.
На протяжении трёх с половиной лет я служил помощником мистера Лича, однако после того, как директор застал его в процессе некого акта, что свершался им в обществе молоденького утопленника – красивого длинноволосого юноши чахоточного вида, скорее всего очередного поэта, которых нынче чуть ли не каждый день вылавливают из Темзы – нам пришлось распрощаться со стариком. С тех пор его должность занимаю я. Не желая порочить доброе имя мистера Лича и, в частности, из жалости к его пожилой супруге, директор решил не предавать дело огласке и обошёлся без вмешательства полиции. Да и нам самим ни к чему этот скандал. У красавца-утопленника всё равно не было никакой родни, так что едва ли кому-то было до него дело. К тому же мистер Лич был как всегда очень аккуратен – уж этого у него не отнять – так что тело несчастного юнца выглядело фактически нетронутым. Даже если бы в последний момент явились какие-нибудь дальние родственники, то и они бы не нашли, к чему придраться. Но никто так и не пришёл за ним. Так что мне опять пришлось хлопотать о похоронах и торговаться с гробовщиком – он очень упёртый малый, но учитывая, сколь ограничены мы в средствах, находясь на государственном финансировании, ему приходится сбывать нам свой товар по сходной цене. Тех мертвецов, за которыми никто не является по истечении двухнедельного срока, мы хороним за свой счёт. Мистер Каннинг – директор нашего заведения – как-то пошутил, что было бы куда экономичнее и проще отправлять их в топку. Посему, дабы не обременять директора, все вопросы относительно похорон наших неопознанных гостей приходится решать мне. Вообще-то это не входит в круг моих прямых обязанностей, но мистер Каннинг очень просил меня взяться за это дело и обещал небольшую прибавку к моему жалованию. Однако даже по прошествии года с нашего уговора он так не вспомнил о своём обещании – что, в общем-то, извинительно, учитывая его занятость. Тех средств, что я зарабатываю, мне хватало на месячную оплату сырой каморки в подвале питейного заведения миссис Тод, что я снимал до конца прошлого года, а также ровно на тридцать бутербродов с ветчиной и такое же количество чашек кофе. Поэтому я не люблю месяцы, в которых тридцать один день, и благодарю небеса за экономически благословенный февраль. Но мистер Каннинг, зная о моём бедственном положении, периодически угощает меня обедом – если быть точным, приносит остатки ужина из их дома. Миссис Каннинг замечательно готовит, но их маленькие дети – а их у четы Каннинг целая дюжина – не любят овощи, в частности, шпинат и сельдерей, благодаря чему у меня имеется шанс не умереть с голода. Мистер Каннинг по мере своих сил проявляет участие в моей судьбе, весьма ценя меня, как работника, особенно с тех пор, как мы лишились опытного в своём деле мистера Лича. Например, тремя месяцами ранее он подарил мне свой старый сюртук. Не имея возможности обратиться к модистке, я заштопал все дыры на нём самостоятельно, перед этим выменяв у миссис Тод свой детский молитвенник на иголку с катушкой замечательных чёрных ниток. Но, увы, одеть мне его так и не пришлось, потому что после пары минут, проведённых в этом сюртуке, моя кожа покрылась сыпью, на лечение которой я истратил последние сбережения, а также деньги, вырученные с продажи отцовского цилиндра. Вследствие сей неприятности я был вынужден провести почти неделю без еды и в Сочельник едва не преставился, лишь чудом не сделавшись при этом постояльцем нашего заведения. Но мистер Каннинг и на сей раз выручил меня и предложил мне пожить прямо на работе, чтобы больше не тратить деньги на съём жилья. С тех пор я пребываю на работе круглосуточно, а это к радости мистера Каннинга позволило ему наконец-то уволить нашего сторожа пьяницу-Фокса, от которого он постоянно ожидал какого-нибудь подвоха, как было в тот раз, когда Фокс в нетрезвом состоянии уронил керосиновую лампу и нечаянно подпалил труп миссис Грид – весьма почтенной пожилой леди. Но благодаря моей договорённости с театральным гримёром месье Бенар, нам удалось общими усилиями привести покойницу в приличным вид, достойный погребения, так что её правнуки даже и не догадались о произошедшей с ней неприятности. Таким образом, мистеру Каннингу гораздо сподручнее иметь одного работника, зато такого, на которого он может всецело положиться. Я тоже только выгадал, переехав жить на работу, ведь это экономит моё время и деньги, так что теперь я имею возможность питаться три раза в день и даже покупать опиум, который мне недавно прописал доктор Пейн. С недавних пор я также начал откладывать деньги, остающиеся от моего жалования в конце месяца, хоть и не знаю, с какой именно целью – но привычка жить скромно и на всём экономить оказалась неистребима. Однако пару дней назад я заметил, что часть накопленной мною суммы исчезла, чего со мной прежде никогда не случалось, ведь, не имея больших средств, я привык быть очень аккуратен с деньгами и ещё ни разу не был небрежен в обращении с ними. Но боюсь, я стал рассеян и всему виною моя собственная невнимательность, ибо мне некого обвинить в краже, ведь помимо мистера Каннинга и двух молоденьких практикантов из медицинского колледжа, которые изредка приходят помочь мне, здесь никого не бывает. Студенты, работающие со мной на вскрытиях, очень приличные молодые люди, одевающиеся гораздо элегантнее меня, так что было бы нелепо подозревать, что они станут воровать последние шиллинги
