также, как верили в тебя родители.
На мгновение всё вокруг замерло. Солнечный луч, пробиваясь сквозь ветви дерева, падал на лицо Леонарда. Тишина, прерываемая лишь шёпотом ветра и тихими всхлипываниями, казалась нескончаемой. Леонард понял, что в этот момент вся его жизнь изменилась навсегда. Он смотрел в пустоту, не видя ничего, кроме отражения собственной боли.
Джейн стояла в стороне, словно тень, оторванная от реальности. Ее глаза, обычно яркие и живые, померкли. Короткие каштановые волосы, обычно аккуратно и элегантно уложенные, растрепались на ветру. Она была такой хрупкой и утонченной, словно фарфоровая статуэтка, которая вот-вот сломается, но почему-то продолжает стоять. В ее взгляде читалось глубокое отчаяние и сомнения. Она будто не знала, стоит ли подойти к Лео, но весь ее вид показывал, что между ними теперь простирается пропасть.
Сидя в инвалидном кресле, Леонард чувствовал, как его сердце сжалось от обиды. Разочарование от этого дня вышло за все возможные пределы. Он ощутил себя брошенным и ненужным. Всё, что он пережил, казалось невыносимым – утрата родителей, физические ограничения и теперь это: ощущение, что Джейн не может найти в себе даже сочувствия и подойти к нему, чтобы выразить соболезнования.
Леонард знал, что сразу после похорон ему предстояло вернуться в больницу, чтобы столкнуться с очередной порцией боли, которая неизменно сопровождала любые медицинские процедуры. Он знал, что ему предстоит провести долгие часы, дни и даже недели в больничных стенах, наполненных болью и одиночеством. Стиснув зубы, он попытался собрать в кулак остатки силы и мужества. Он не хотел жалости, не хотел, чтобы его видели слабым и уязвимым.
После похорон Леонарда отвезли обратно в больницу, пребывание в которой состояло из цепочки однообразных процедур и нестерпимой боли. Словно в замедленной съемке он наблюдал, как дни превращаются в недели, а недели – в густой туман, который, казалось, никогда не рассеется.
Однажды утром медсестра, мягко улыбнувшись, сообщила ему, что сегодня он сможет вернуться домой.
– Вы готовы к выписке, мистер Грейвс, – сказала она, поправляя его подушку. Её слова звучали из того далёкого мира, где ещё существовали здоровые дни и спокойные ночи.
Когда Леонарда выписали, он всё ещё был прикован к инвалидному креслу. Специальная машина доставила его в семейный особняк, а вместе с ним приехал физиотерапевт – специалист по реабилитации после серьёзных травм. Оказавшись в родной доме, юноша почувствовал себя словно в незнакомом месте, пустом и мрачном.
Специалист по физиотерапии, Теодор огляделся с неловкостью:
– Есть кто-то, кто сможет показать мне, где моя комната, мистер Грейвс? Боюсь, мне не знакомо это место.
– Мне тоже, Теодор, – тихо ответил Леонард и вздохнул. – Надо спросить Уинстона, нашего… моего управляющего по хозяйству, какую он выделил вам комнату.
Уинстон не заставил себя долго ждать. Буквально
