общество предполагает равные права традиций, когда проблемы решаются не только специалистами, но и заинтересованными лицами в соответствии с идеями, которые они ценят, и способами, которые они считают подходящими и выгодными для себя. В этих условиях, безусловно, становится архиважным проблема предсказуемости ценностной ориентации и целеполагающая характеристика хирургии.
Следует подчеркнуть, что нынешняя хирургия характеризуется возникновением «техно-технической дезадаптации» хирургического социума, которую следует рассматривать как диспропорцию между высокими темпами и масштабами внедрения современной техники и новых технологий в хирургию на современном этапе НТ-ТП и господствующими сегодня мировоззренческими установками, принципами, идеалами, нормами и правилами в хирургии. Этот феномен следует понимать, как прямой рефлекс технического прогресса, как результат отсутствия методологической выверки в существующей идеологии хирургической науки, как результат методологического принуждения хирургов со стороны обстоятельств сегодняшнего мира (ТП+ЭК).
О психологическом настрое и характерологической особенности пациента роботохирургии иллюстрирует эпизод, когда Мэй – разработчик автономного хирургического модуля и Ли Вонг – менеджер по продвижению услуг в канадской клинике, зашли проведать Миас (первый канадский пациент, которого оперировал автономный модуль) перед предстоящей операцией.
– «Если речь будет идти о том, что меня нужно резать, то я согласен. У меня рак и нет выбора. Вы это хорошо знаете. При этом неважно, кто или что меня будет оперировать. Однако, если бы у меня была другая патология, то я бы выбрал человека-хирурга», – сказал Миас.
Мэю вспомнилось недавнее письмо Каракулова, в котором он писал:
– «… иногда приходят в голову всякие мысли о тотальной неправильности и несправедливости мира. К примеру, поступает на операцию больной. Видишь, что внешне он забит жизнью, беден, несчастлив, унижен, страдает. Берешь его на операцию, открываешь брюшную или грудную полость в надежде, что, хотя бы патология оказалась бы не таким страшным и неотвратимым, но нет же, как назло патология оказывается именно таким. Какой-то злой рок. Поступает другой больной, этакий „хозяин жизни“ – благополучный, упитанный, изнеженный, окруженный заботой и вниманием. Предполагаешь во время операции подтвердить его страшный и неотвратимый диагноз, а когда открываешь его живот или грудь – нету той патологии, а вместо него какая-то совершенно пустяковая болячка. То есть одних преследует злой рок, а у других – всегда счастливые обстоятельства и удачливая судьба. Как это объяснить?».
Вот и Миас, страдающий раком говорит:
– «В человеке до сих пор очень мало человеческого, а притязания на божественность обесценивают и то человеческое, что в нас остаётся». – «Эх! Опровергнуть бы
