нас такой умный, и мама твоя, делайте что хотите.
– Маму не трогай! – прокричал мне Димка с кухни.
– Да кто ее трогает, кому оно надо!
– Ты, ты трогаешь! – не унимался он. – Она всегда тебе мешала, а она, святой человек, только и делала, что нам помогала.
– Ага, особенно когда на наши денежки в отпуск укатила. А мы, между прочим, если ты еще помнишь, их на квартиру откладывали.
– Ну подумаешь. – стал он на ее сторону. – Она, видимо, предполагала, что мы долго не проживем, и расширяться нам ни к чему, и вообще, Катерина, права она была: ты не хозяйка, а недоразумение.
– Поговори мне еще! – показала я ему кулак, входя на кухню. – Иди белье с машинки развесь, сегодня твоя очередь.
– Сама развесь. – показал он мне язык.
– Ну, как знаешь. Только учти, там лишь твои вещи лежат, так что мне фиолетово, – договорила я и вышла.
Время подходило к двум, пора было собираться на работу. Трудилась я вместе с Димкой в спортивном комплексе, тренировала девушек.
Укладывая кроссовки, я услышала, как мой почти бывший муженек заматерился:
– Катька, зараза! Ну ведь права была моя мама насчет тебя. Ты на кой мои белоснежные рубашки с черным носком постирала? Ты посмотри, во что они превратились. А знаешь что! Я вот тут подумал, я согласен на развод, иди, подавай! И учти, предупреждаю сразу: идти мне некуда, в этой квартире и моя доля имеется, так что я и маму свою к себе перевезу! Теперь ты мне запретить не смеешь, мы теперь просто соседи по квартире, и ты мне никто.
– А… с козырей пошел! Ну ты, милый-та, не забывай, я ведь тоже не сирота.
– Что-то я сомневаюсь, – скривил лицо Димка, – что мама твоя из Германии к тебе примчится мосты налаживать, – ехидничал муженек.
– Можно подумать, окромя ее у меня любящих родственников не найдется, – ответила я, играя бровями. – Перевози свою маму, давно я хотела ее на место поставить.
– Ты! – засмеялся он.
– Ну, может, и не я. Без меня желающих хоть отбавляй.
Димка призадумался, а я, хлопнув входной дверью, поскакала на любимую работу.
Вечером меня ждал сюрприз. Зайдя в коридор и разувшись, я услышала голоса из кухни.
– Димочка, сыночек, кажется, твоя мегера вернулась.
Я прошла в комнату, переоделась и потопала на кухню. Открыв холодильник, я услышала за спиной:
– Деточка, а здороваться тебя не учили?
Я, проигнорировав выпады в мой адрес, спокойно продолжала доставать кастрюлю.
– Видимо, не учили, – не унималась она. – Ну что, нашлялась? Время десять часов, а ты только заявилась.
Я наливала суп и откровенно зевала, чем еще больше бесила свою свекровь.
– Слава богу, что мой Димочка одумался и послал тебя куда подальше. Мы уже поделили в квартире территорию. Завтра твои вещи на лоджию выставим.
Я ела суп и смотрела на часы. Димка заметно нервничал, так как понимал, если я до сих пор молчу, это явно не к добру. Остановил Зинаиду Григорьевну звонок в дверь.
– Кто это еще на ночь глядя? – спросила она удивленным голосом. – Поди, любовника уже пригласила.
Я молча встала и пошла открывать.
– О! – закричала с порога моя любимая бабушка. – А чего лицо такое кислое?
Бросилась она меня целовать. Я развернулась в сторону мужа и свекрови.
– А… Понятно, – проговорила она, снимая галоши.
– Бабуль, фас! – засмеялась я и потащила ее сумки к себе в комнату.
– Кого я вижу? Лахудра, и ты тут!
– Полина Ивановна, только преклонный ваш возраст не позволяет мне ответить вам достойно.
– Значит, преклонный твой возраст не дает уже мозгам ответ выдать. Ну ничего, бывает, – огрела она свекровь костылем. – Чем кормитесь?
– Бабуль, – вернулась я на кухню, – я утром суп варила, сейчас разогрею и тебя накормлю.
– Кстати, суп – помойка, – влезла Зинаида Григорьевна.
– Понятно, – ответила баба и надела кастрюлю с супом ей на голову. – Как говорится, помойка к помойке, – надевая передник, проговорила она. – Внуча, я там сало из деревни привезла, иди принеси, картошку на нем пожарим.
– Свинячья еда, – вытираясь полотенцем, прошипела свекровь.
– Ага, – хмыкнула баба, – так что вали с кухни, пока я случайно тебя не перепутала и на тебе
